появляется тень с серебристыми волосами. Захаров. Он проходит мимо нас к плите и выключает конфорку. Чайник замолкает, и только тут я осознаю, как громко он свистел.
– Вы закончили? Лила говорит, ей пора возвращаться в Веллингфорд. Если хочешь ехать с ней, надо поторопиться.
– Еще минутку, – прошу я.
Ладони в перчатках потеют. Я и понятия не имею, где искать этот Бриллиант Бессмертия. А если не успею найти его и у Захарова кончится терпение, он может убить маму.
– Только быстро, – окинув внимательным взглядом сначала мать, а потом меня, Захаров выходит в коридор.
– Хорошо. Где ты его видела в последний раз? Где он лежал?
Мама кивает.
– Он лежал завернутый в комбинацию в дальнем углу в ящике моего комода.
– А когда ты вышла из тюрьмы – он все еще был там? На том самом месте?
Мама снова кивает.
У нее два комода, оба завалены туфлями, дырявыми пальто и платьями, поеденными молью. Вряд ли кто-то просто так копался в них и шарил в ее комоде … Если только не знали, что надо искать именно в спальне.
– И никто больше не знал, что он там? Ты никому не говорила? Ни единой живой душе?
– Ни единой живой душе.
Мамина сигарета уже наполовину превратилась в пепел – вот-вот осыплется на перчатку.
– Ты сказала, что подменила камень подделкой, – говорю я после долгой паузы. – А кто ее изготовил?
– Один умелец из Патерсона, знакомый твоего отца. Он все еще работает, у него хорошая репутация – не болтает лишнего.
– Может, он изготовил две подделки, а настоящий камень забрал себе.
Мама не спешит соглашаться.
– Дай его адрес, – я оглядываюсь на проем. – Я с ним поговорю.
Она принимается шарить в ящиках рядом с плитой. В одном лежат ножи в деревянной подставке. В другом кухонные полотенца. Наконец среди черных мешков для мусора и скотча находится ручка. Мать пишет прямо у меня на руке: «Боб, Ювелирные изделия, Патерсон».
– Посмотрю, что получится раскопать.
Обнимаю ее. Мама обнимает меня в ответ так сильно, что кости хрустят. Потом отпускает, отворачивается, бросает окурок в раковину.
– Все будет хорошо, – утешаю я.
Но она не отвечает.
В комнате уже ждет Лила, на ней пальто, на плече сумка. Рядом стоит Захаров. На лицах у обоих отстраненное выражение.
– Ты понял, что нужно делать? – спрашивает Захаров.
Киваю. Он провожает нас к выходу. Только вместо входной двери тут лифт, позолоченный, покрытый спиральными узорами.
Дверь открывается, и я оглядываюсь на Захарова. Его голубые глаза холодны, как лед.
– Только попробуйте тронуть мою мать, и я вас убью.
– Боевой у тебя настрой, пацан, – ухмыляется он.
Мы с Лилой
