скарба колдуньи, среди множества вещей, накопленных за всю ее долгую жизнь, уцелели одни только Часы Застывшего Часа. Но они, нетронутые селянами так и продолжали лежать на пепелище, пока однажды их не подобрал Язар. Эта выходка привела в ужас его бабушку и в бешенство дядю. Далиир попытался разбить часы, однако металл не мог превозмочь заключенного в них колдовства. Маленький мальчик слезно плакал и умолял оставить их ему, – в Часах Застывшего Часа он видел единственное воспоминание о своей матери. Побежденная его мольбами бабушка перестала причитать, дядя покорно опустил молот. Но прошло много лет, и часы стали обыкновенным предметом кухни. А когда заезжий городской священник не нашел в них ни проклятья, ни злого колдовства, угасли и последние тревоги Нагинары.
С треском проворачиваемой скобы часы перевернулись. Крупицы серого праха начали медленно опадать в нижнюю чашу. Через щель притворенной двери к ногам Язара упал первый красный луч. Юноша поднялся. Далиир продолжил невозмутимо кушать чай.
Глава вторая. Послание небес
Язар торопился на тырло. Дед Сусард, с которым его дядя объединился для совместной пастьбы, всегда вставал засветло. Но, может быть, именно сегодня ему нездоровится. Коровы оставлены без призора, и норовистая Белка плотничихи уже бежит в лес. Язар стиснул палку покрепче и ускорил шаг.
Колченой Сусард уже стоял на вершине всхолмления. Он навалился на клюку обеими руками, и вместе они казались единым целым, сухим, сбросившим листву деревом. Сильные порывы ветра раскачивали его подобно флигелю. Негнущееся тело заваливалось набок, однако ноги старика оставались неподвижными, словно уходили корнями глубоко в землю. Левый глаз Сусарда следил за большим длинным корытом, куда собиралась дождевая вода, и где сейчас стояли коровы. Правый не выпускал из виду большак, по которому пастухам предстояло гнать коров, но не раньше того, как они напасутся на тырле.
К приходу Язара здесь паслись всего шесть коров. Одна из них, упрямая Белка, уже нацелилась на большак и двигалась к нему прямой стрелой, вскользь выщипывая траву для маскировки.
Проходя мимо, Язар развернул ее, направив в сторону корыта к остальным, после чего уселся на бревне у подножья холма подле Сусарда. Старик в одной холщовой рубахе, казалось, не чувствовал утреннего холода и пронизывающего ветра. Язар же, напротив, кутался в не по размеру большой овечий тулуп. На ногах его были высокие берестяники, не пропускающие влагу утренней росы, а под ними суконные скуты, которые хранили тепло его ног. Остальную часть ног закрывали теплые меховые штаны. Но никакая одежда почему-то сегодня его не грела, и потому он почти с благодарностью направился к Белке, когда она вновь повернула к большаку. Ходьба не согревала его, но отвлекала от докучливых мыслей о холоде.
Корова плотничихи пользовалась нелюбовью селян, и даже сама хозяйка, высматривая не вернувшуюся ночью скотину, грозно божилась по зиме сдать ее на мясо. Однако Белка никогда не давала меньше ведра молока за удой, оттого перешагнула уже пятнадцать зим. Единственное чего еще желала
