этот чек и считать, что его и не было.
– Праздновать труса? – недоумённо посмотрел на неё Андрей.
– А хотя бы и так, – дёрнула она плечом. – Всё остальное обойдётся дороже, я чувствую.
– Если мы так и порешим, как Лена предлагает, – сказал я, – то вопрос, с которым я к вам ехал, отпадает.
– Что за вопрос? – насторожился Андрей.
– Очень простой: если продолжать доискиваться правды, надо объединять усилия. Мне одному не осилить.
– Разве кто-то возражает? – воззрился он на меня.
– Не хотелось бы никого обижать, – парировал я интонацией телеведущего Ильдара Жандарёва, – но вчера ваша выходка, сударь…
– Ну я же извинился! – вскочил Андрей, вновь показав, как внутренне наэлектризован. Язык его задел обожжённое нёбо, и он скривился.
– Этого мало, – не стал щадить его я: подумаешь, обжёгся – не пулю же словил. – Ты объясни, чего ты всё время дёргаешься. Главное тут именно это, а не твои ишацкие намёки на наш с Леной якобы адюльтер, который пригрезился тебе от истощения нервных клеток головного мозга. Это-то, кстати, вполне извинительно – Альцгеймер подкрадывается неумолимо, ничего не попишешь.
– Саша, хватит! – воскликнула Лена и схватила Андрея за руку, словно стараясь не дать Альцгеймеру его схарчить. – Прекрати свои дурацкие шуточки! Мысли материальны.
– Сказала идеалистка, верящая в гороскопы, – поддел её я.
– А это уж моё дело! – показала она мне язык.
Обстановка разрядилась, и Лена пошла заваривать новый чай.
– Старик, пока мы одни, объясни ты мне всё же, чтобы с этим навсегда покончить – чего ты вдруг стал плести про что-то у нас с Леной?
Андрей насупился.
– Ну было же…
– С чего ты взял? Решил так, потому что я с Леной познакомился раньше, чем ты? Так я и с твоей тёщей раньше тебя познакомился, – выпалил я и прикусил язык. Но было поздно!
– Видишь! – вспыхнул он, как мальчишка. – Ты у них, значит, бывал – где ж тебе ещё было с Мариной Игнатьевной, царствие ей небесное, познакомиться?
– Не бывал, – сказал я. – Но разве тебя переубедишь?
– А ты попробуй! – упёрся вдруг Андрей. – Может и удастся.
Мне было смешно и грустно.
– И ты что, вот с этим всем все эти годы жил? Копался, сопоставлял?
Он долго молчал.
– Представь себе, – глухо признался он наконец.
– Что ему надо представить? – весело спросила Лена, появляясь в гостиной с чайником на блюдце с нахлобученной на него бабой в толстом салопе, чтобы сохранять тепло. Салоп уже вылинял, а целлулоидная голова бабы растеряла весь свой макияж и большинство волос косицы. А была ведь такая яркая…
– Помнишь? – перехватила Лена мой взгляд. – Это ведь ты подарил? Вот, гордись, сберегла!
О боже!
