разбрасывал, были фальшивыми? Минутное размышление убедило меня, что это невозможно, и все же ужасное недоверие овладело мной. На мгновение я заколебался. Моим первым побуждением было окликнуть и спросить, в чем дело. Это было бы откровенным и естественным поступком, если бы мои подозрения не были вызваны, но, несмотря на это, я чувствовал, что такая процедура была бы глупой и бесплодной. Жгучее желание узнать обо всем поглотило меня, и я ходил по комнате в мучительном волнении. Я снова заглянул в замочную скважину и с облегчением увидел, что там нет ни пластин, ни печатей, ни штампов, ни каких-либо механизмов. Я сделал длинный вздох. Затем я вспомнил, что в разговоре не было ничего такого, что указывало бы на подобные дела, и снова перевел дыхание. Наконец, не найдя ни малейшего ключа к разгадке тайны, я вернулся в свою комнату и лег спать в очень неприятном расположении духа.
Глава VI
На следующее утро я проснулся рано и решил сразу же пойти в комнату Торренса и попросить его одолжить мне пятифунтовую банкноту. Я хотел, чтобы банкир в городе проверил ее на подлинность, надеясь таким образом снять тревогу, которая так мучила меня всю ночь. Хотя мой рассудок противился версии о фальшивке как неправдоподобной, все же трудно было побороть мысль, что она может быть верна. По правде говоря, я был вынужден искать какое-то правдоподобное объяснение этой тайны. Я не мог быть спокойным получателем средств, которые не имели очевидного источника, и особенно когда было так много оснований сомневаться в их законности.
Торренс уже встал, готовясь к раннему отъезду, когда я вошел к нему в комнату.
– Кстати, старина, – сказал я, – нет ли у тебя при себе пятерки? Думаю, я мог бы использовать его с пользой, пока не доберусь до банка с твоим чеком.
Он достал из кармана пачку банкнот и вместо одной пятерки бросил мне пару десяток.
– Пусть это будет на удачу! – воскликнул он, торопливо выходя из комнаты по своим делам.
Мы редко завтракали вместе – Торри был настолько увлечен своей работой, что не терпел задержек, и поэтому было решено, что мы не будем видеться до его возвращения из Грейвсенда. По этому случаю, когда он оставил меня и позавтракал в одиночестве, я распорядился о карете и поехал в город. Сразу же отнеся свой чек банкиру, на которого он был выписан, я поинтересовался, все ли в порядке. Кассир улыбнулся и просто спросил, как я хочу получить деньги. Я сказал ему, что они мне вовсе не нужны, но я хотел бы записать их на свой счет.
– О! – сказал мужчина, глядя вверх, – я думал, вы мистер Этлбридж.
– Так и есть, – ответил я, – но не Торренс. Я его брат-близнец. Мы очень похожи.
– Понятно! – воскликнул он, несколько удивленный. Затем он взял с меня подпись и выдал мне книжку с кредитом на тысячу фунтов. В этом не было никакой ошибки. Это был настоящий перевод кредита от Торренса ко мне. Я хотел задать ему несколько вопросов о сумме, которую Торренс держал в банке, но не решался, опасаясь, что это может вызвать подозрение, что я сомневаюсь в его действиях.
