пятьдесят! – ответил Торренс с легкой непринужденностью, как будто четыре тысячи двести пятьдесят долларов были для него сущей мелочью. Я был бы ошеломлен, если бы постепенно не привык к подобным вещам. Как бы то ни было, я лишь заметил, что не понимаю, как он намерен выкраивать время для использования своей покупки.
– О, я оставлю это на твое усмотрение, – ответил он, – я не хочу, чтобы ты ходил по городу в неподобающем для этого образа виде, согласен?
Нас провели в театр со всем почтением, которое только можно было оказать ее величеству, так мне показалось; и я в душе ожидал, что зрители встанут, когда мы вошли в нашу ложу.
Спектакль был одним из тех блистательных представлений с огнями и ногами, как выразился Торренс, без чего-либо еще, и вскоре я заметил, что главной достопримечательностью была хорошенькая маленькая субретка. Не успел закончиться второй акт, как был вызван служитель и отправлен с пятифунтовой купюрой и приказом купить самую красивую корзину цветов, которая при первой же возможности оказывалась на сцене. Временами мне было противно смотреть на то, как мой брат тратит деньги, но я по-прежнему оставался марионеткой в его руках и не мог ничего сделать, чтобы сдержать его. Я вполне ожидал, что после спектакля он отправится в артистическую комнату для знакомства, но, к моему изумлению, он ничего такого не сделал, вместо этого мы сели в карету и, доехав до модного ресторана, поужинали.
– И зачем ты выбросил свои деньги на эти цветы? – спросил я его, задержавшись над бутылкой Помара.
– Ты называешь это выбрасыванием денег на ветер? Бедняжка выглядела так, словно ей нужна была поддержка. Я думаю завтра же сделать заказ флористу, чтобы он присылал ей по полдюжины цветов каждый вечер. Приносить их из разных частей зала, так, чтобы она не смогла заподозрить, что они от одного и того же человека.
– И ты не пошлешь свою визитку?
– Решительно нет!
– И ты не хочешь, чтобы она знала, что это от тебя?
– Решительно нет!
– Ты лишился рассудка?
– Решительно нет! А что, Гурт, разве ты не знаешь, что ей было бы гораздо приятнее думать, что она всеобщая любимица, а не чья-то фаворитка?
– Решительно нет! – ответил я, подхватив его фразу, – любая девушка предпочла бы… Но нет, если подумать, я полагаю, что ты прав.
И мне показалось, что Торренс всегда был прав.
Позже мы сели в карету и поехали в отель. Ночь была сырой и холодной, и я был рад снова очутиться в веселой компании Мустафы. Мы сыграли партию в бильярд, затем выпили горячего виски и выкурили по сигаре, после чего разошлись по своим комнатам и легли спать.
Оказавшись в темноте и в одиночестве, я прокручивал в голове события дня и времени, прошедшего с момента изменения нашей судьбы, и, естественно, впал в размышления о наиболее вероятном способе приобретения всего этого богатства. Ничто не могло меня устроить, и одна идея за другой отбрасывалась как равно невероятная. Наверное,
