устроенным наподобие миниатюрных рельсов.
Журбина ухватилась за рукоятку рамки и, прицелившись, нажала ее с довольно заметным усилием. Струны разрезали массу на три одинаковых коричневатых, поблескивающих в свете лампочки параллелепипеда. Левой рукой Ирка толкнула рычаг и резко подвинула площадку с нарезанным сырцом в сторону приемного транспортера. Напарница Клавка подхватила руками в рукавицах скользкую троицу новорожденных кирпичей и шмякнула их на транспортерную ленту. После чего наклонилась и включила мотор на транспортере. Глухо урча, лента потекла вглубь амбарных потемок, где в желтом свете маломощных электролампочек орудовала у стеллажей вечерняя смена, состоявшая из женщин, жительниц округи кирзавода.
Дальнейшее Ваньке было понятно без слов. Впрочем, и допрежь никаких пояснений он не получил, но картину старта производства начал представлять себе в достаточной полноте.
Он вернулся на дворик, с которого Стамбулыч уже успел куда-то подеваться, а на его месте шуровали дружки. Смышленый Железа и тут нашел способ внести в дело научный подход. Он встал в пару с Лешкой, сам бросал глину, поскольку был повыше и посильней, а напарнику велел добавлять на три его лопаты глины лопату песка, столько же опилок и необходимую дозу извести.
Пока ударная двойка орудовала у транспортера, остальные подгребали поближе компоненты шихты. Чередовались поначалу через четверть часа, но затем усталость стала брать свое. Отсветы закатившегося солнца не давали уличным фонарям проявить четко новое трудовое место. Требовался навык не мазать мимо ленты каждый новый бросок лопаты. Удавалось это не всегда, и вскоре обочь транспортерного хобота высились горки шихты, убирать которые не поднимались усталые руки.
– Шабаш на ужин! – скомандовал появившийся через полчаса Стамбулыч. Оказалось, что он успел сходить домой и принес полбуханки черного хлеба, кастрюлю отварной молодой картошки, еще теплых огурцов с грядки и термос со сладким чаем.
Новоявленные шихтари охотно зашабашили, откопали в своих «сидорках» остатки дневной роскоши и умяли все подчистую, запивая поочередно чаем из кружки механика. Обычно ведь с собой из дома кружки не носили, потому как молоко пили из горлышек бутылок – их матери считали молоко не в пример полезней грузинского чая вкуса соломы.
Описывать дальнейшее в деталях у меня уже тоже недостает бодрости. Вторая смена есть вторая смена, даже и для взрослого, закаленного работяги-мужика, чего уж тут толковать о двенадцатилетних мальцах! У вдохновения тоже есть пределы. Впрочем, разве сельские мальчишечьи работы тяжелы только на кирпичном заводе? Вы становились когда-нибудь с тяпкой наперевес в начале километрового рядка колхозной картошки, которую надо было прополоть и окучить «отсюда и до обеда»? Вы утоляли растущую час от часу жажду теплой водой из железной бочки, стоящей на солнцепеке с краю поля? Приходилось вам вставать в четыре
