представительницей его первой семьи.
Царевна была во всем блеске своих восемнадцати лет, с огромными зелеными глазами, длинными, отливающими медью волосами и телом олимпийской богини. И не было ни одного знатного македонянина, кто не мечтал бы получить ее в жены.
– Пришло время выдать тебя замуж, доченька, – сказал царь.
Клеопатра повесила голову:
– Наверное, ты уже выбрал мне мужа.
– Да, – подтвердил Филипп. – Это будет Александр Эпирский, брат твоей матери.
Девушка ничего не сказала, но было видно, что она не так уж огорчена решением отца. Ее дядя молод, красив и доблестен, его уважают подданные, а характером он напоминает ее брата Александра.
– Ты ничего не скажешь? – спросил царь. – Может быть, ты ожидала кого-нибудь другого?
– Нет, отец мой. Я прекрасно знаю, что должна следовать твоему выбору, и потому никогда не думала ни о ком, чтобы не перечить тебе. Лишь одно я хотела бы спросить у тебя.
– Говори, дочь моя.
– Мой брат Александр будет приглашен на свадьбу?
Филипп резко отвернулся, словно от удара.
– Твой брат больше для меня не существует, – проговорил он ледяным тоном.
Клеопатра разразилась слезами:
– Но почему, отец? Почему?
– Ты сама знаешь почему. Ты была там. Ты видела, как он унизил меня на глазах у представителей всех греческих городов, перед моими стратегами и вельможами.
– Отец, он же…
– Не смей защищать его! – закричал царь. – Я послал его учиться к Аристотелю, я пригласил Лисиппа изваять его образ, я отчеканил монету с его изображением. Ты понимаешь, что это значит? Нет, дочь моя, оскорбление и неблагодарность были слишком велики, слишком велики…
Клеопатра рыдала, закрыв лицо руками, и Филипп хотел было подойти к ней, но, не желая еще больше расстраиваться, остался на месте.
– Отец… – снова попыталась заговорить девушка.
– Не защищай его, сказано тебе!
– А я буду! Я тоже была там в тот день и видела, как моя мать побледнела, глядя на тебя, когда ты, пьяный, положил руки на грудь своей молодой жене и гладил ее живот. И Александр видел это, а он любит свою мать. Может быть, он должен вышвырнуть ее из своей жизни, как ты?
Филипп в ярости воздел руки к небу.
– Это все Олимпиада! Это она настроила тебя против меня! Что, не так? – взревел он, побагровев от гнева. – Вы все против меня, все!
Клеопатра упала к его ногам и обняла колени:
– Это неправда, отец, неправда, мы лишь хотим, чтобы ты опомнился. Конечно, Александр был опрометчив. – (При этих словах Филипп как будто немного успокоился.) – Но как ты не понимаешь? Даже не пытаешься понять! Как бы ты поступил на его месте? Если бы кто-то публично назвал тебя незаконнорожденным? Ты бы не вступился
