царевич гордый и неукротимый.
Пришла пора отправиться в последний поход, самый дерзкий во всей его жизни. Решение принято, и все подготовлено: Александр будет возвращен, узы с царством Эпир укрепятся незабываемой свадьбой Клеопатры, после чего Филипп со своими воинскими частями присоединится к тем, что уже стоят у Проливов, – для решительного броска.
И все-таки, когда все уже было подготовлено и как будто складывалось наилучшим образом, когда Александр сообщил, что приедет в Пеллу и с большой помпой прибудет на свадьбу своей сестры, царя не покидало странное беспокойство, не дававшее ему заснуть по ночам.
Однажды, в начале весны, Филипп велел сказать Евмену, чтобы тот составил ему компанию во время верховой прогулки: нужно поговорить. Это было необычно, но секретарь напялил фракийские штаны, скифский камзол, сапоги и широкополую шляпу, взял достаточно старую и спокойную кобылу и явился в назначенное место. Филипп искоса посмотрел на него:
– Куда это ты собрался, на завоевание Скифии?
– Так мне посоветовал мой слуга, государь.
– Это и видно. Ну, поехали.
Царь пустил своего скакуна в галоп, и они стали удаляться по дороге, ведущей из города.
Крестьяне уже вышли в поле на прополку пшеницы и проса и подрезку виноградных лоз.
– Посмотри вокруг! – воскликнул Филипп, переводя коня на шаг. – Посмотри вокруг! Прошло всего одно поколение, а горский народ, народ полуварваров-пастухов, преобразился – теперь это нация земледельцев, живущих в городах и деревнях под эффективным и упорядоченным управлением. Я позволил им гордиться принадлежностью к этой стране. Я выковал их, как металл в горне, сделал из них непобедимых воинов. А Александр насмехался надо мной за то, что я немного выпил на пиру; он говорил, что мне не под силу даже перескочить с ложа на ложе…
– Не думай больше об этом, государь. Вы оба пострадали: Александр поступил не так, как должно, но и был сурово наказан. А ты – великий монарх, самый великий из всех на земле, и он знает это и гордится этим, клянусь тебе.
Филипп замолчал. Когда они подъехали к чистому холодному ручью, который питали снега, тающие на горных вершинах, царь спешился и сел на камень, ожидая Евмена.
– Я уезжаю, – объявил он секретарю.
– Уезжаешь? Куда?
– Александр не вернется еще дней двадцать, а я хочу съездить в Дельфы.
– Тебе лучше держаться оттуда подальше, государь: они втянут тебя в новую священную войну.
– Пока я жив, в Греции не будет новых войн, ни священных, ни нечестивых. Я еду не на совет святилища. Я еду в само святилище.
– В святилище? – ошеломленно повторил Евмен. – Но, государь, оно принадлежит тебе. Оракул скажет все, что ты захочешь.
– Ты так думаешь?
Начинало припекать. Евмен снял камзол, обмакнул в воду платок и обтер лоб.
– Я тебя не понимаю. Именно ты задаешь мне такой вопрос! Ты же сам видел, как совет манипулирует оракулом по своему усмотрению, как заставляет
