утихомирить расшумевшегося нахальца, следом высунулась любопытная мордашка Эктори, а потом девушка показалась полностью.
Увидев Хафэра, аристократик подскочил к нему вплотную и, глядя сверху вниз, вскричал:
– Осмелишься ли ты, – ткнул пальцем Хафэра в грудь, – повторить свои слова мне в глаза?!
Хафэр отстранился, брезгливо отряхнул фиолетовый пиджак, неспешно поправил герб Академии, неприязненно взглянул на непонятного типа, которого, вроде бы, видел впервые, хотя на том тоже был фиолетовый костюм пятого хода, попытался вспомнить его надменно вытянутое лицо, но не смог.
Аристократ, всё больше раздражаясь из-за отсутствия ожидаемой реакции, прошипел сквозь зубы:
– Ты оскорбил мою веру, назвал её рабской!
– Все новые веры учат смирению, ты из какой? – немного более заинтересованно спросил Хафэр.
– Из единственно верной! – тоном фанатика проговорил аристократ. – Пять богов – истинно те, кто создал миры, все мы подчиняемся их воле, мы должны чтить их и уповать на их милость!
Хафэр жестом подозвал Эктори, она немного опасливо подошла.
– Если кто-то утверждает, что его вера единственная истинная, – он дурак, – наставительно произнёс Хафэр.
– Ты смеешь оскорбить меня! Да ваша вера ничуть не лучше – верите в Судьбу, прописанную ещё до начала творения миров. Если смилостивить наших богов, то её запросто можно изменить! По вашим поверьям всё живое создали какая-то баба и мужик, но на самом деле создатель живого был один, а миры создали пятеро.
Эктори хотела возразить, она знала, что ЭВиА и Гоусэ не создавали всё живое – они заложили только основу, а уж потом всё само развивалось под их присмотром и влиянием окружающей среды, и именно из-за этого иногда появлялись те, кого не должно было быть. Хафэр парой жестов попросил её молчать, сам сказал:
– Мы не верим, мы знаем Судьбу.
Юноша расхохотался:
– Тогда какова моя судьба?!
– Замолчишь, – холодно ответил Хафэр.
– Нет! Сразись со мной, ответь за свои слова, и, раз уж знаешь судьбу, то скажи, кто победит?
– Зачем? – устало спросил Хафэр и собрался уже уходить.
– Если ты победишь, то сможешь говорить обо мне всё, что захочешь, – аристократ немного запнулся и с явной неохотой добавил, – и о вере.
Хафэр хмыкнул:
– Я и так говорю, что хочу. Я Им…
– Амперец, – вовремя поправила Эктори.
Хафэр кивнул, проворчав, что не любит, когда их так называют.
– Я отдам тебе земли, что перешли мне по наследству от деда, – воскликнул аристократ, пытаясь вызвать хоть какую-то реакцию, – после падения Империи у вас с ними туго.
Хафэр задумчиво оглядел юношу,выискивая какие-либо знаки рода, но, увидев на платке, торчавшем из нагрудного кармана, пятиугольную печать, не смог вспомнить, чья она, что значило, что род был не
