вызова, растерзывал меня сейчас на сотни маленьких кусочков, точно одно моё существование и присутствие в этой комнате вершило над Штефаном суд.
– Сегодня это была девушка, – зачем-то сообщил он после некоторого молчания, повисшего в комнате. Горький насмешливый вызов сквозил теперь и в интонациях мужчины. – Она чем-то напомнила мне тебя. Наверное, волосами… да, только у неё были темнее.
Он запустил пальцы мне в волосы и придвинулся ближе, так, что теперь мы касались друг друга дыханием. Кровью от него не пахло, от него вообще не исходило никакого собственного запаха, что поражало меня особенно; моё обоняние лишь улавливало терпкий, солоноватый аромат туалетной воды. Я судорожно сглотнула, тщетно пытаясь смочить пересохшее горло. Штефан вновь меня пугал, но вовсе не тем фактом, что выпил очередную жертву, – он делал это регулярно, и я об этом прекрасно знала, общаясь по собственной воле с беспощадным убийцей. Я не понимала, для чего он высказывает мне сейчас всё таким обвиняющим тоном, и что он собирается со мной сделать, ибо в его власти сейчас было сотворить что угодно.
– И пахла она совсем иначе, – точно в ответ на мои мысли добавил вампир.
Штефан прикрыл веки и, обхватив мою голову уже обеими руками, заскользил по моему лицу к волосам, уху, шее, едва касаясь их кончиком носа. Казалось, он испытывает наслаждение. Во всём этом было нечто такое жуткое, неправильное, противоестественное; мне должно было бы стать гадко, но почему же вместо этого меня так взволновал сей миг?
– Штефан… – прошептала я. – Штефан, что ты делаешь?
Он чуть отстранился, но не выпустил из объятий, продолжая крепко прижимать к себе. Не знаю, интимность ли момента повлияла на меня, или же это был очередной отчаянный поступок, но я без раздумий выпалила:
– Почему тогда она? Почему ты не выпил меня, когда я заснула там внизу?
– Я обещал тебя не трогать.
– Ты такой человек слова? Для чего ты вообще мне его дал?
Какое-то время он внимательно на меня смотрел, то ли подбирая слова, то ли раздумывая, стоит ли отвечать на мой вопрос. Но затем, сосредоточенно поджав губы, он заговорил очень серьёзно:
– Она боялась. Они все боятся, отчаянно сопротивляются и пахнут страхом, нестерпимо… Это нас привлекает.
Ничего страшнее и циничней я в жизни не слышала. При этом я понимала, что Штефан сейчас не шутил, не старался обаять, не насмехался, – он никогда ещё не был так откровенен со мной, как в этих скупо подобранных, но очень чётких словах.
Я прислушалась к своим ощущениям: мне было страшно даже сейчас, не говоря уж о том моменте, когда я столкнулась с этим созданием на тёмной аллее. Это был даже не страх – первозданный нечеловеческий ужас.
– Ты что-то путаешь… – произнесла я вслух. – Неужели ты думаешь, что я не испугалась, когда увидела тебя впервые? Да мне
