развивая идеи Анны Иоанновны, если бы среди вновь принятых в подданство народов преобладал страх перед судом. Под руководством старшин из коренных народов и представителей сотников такой суд был бы весьма способен «порядок в содержании» сохранить393.
К тому моменту, как Татищев изложил свои мысли на бумаге, он уже несколько лет возглавлял Канцелярию Главного правления Сибирских и Казанских заводов и в этой должности приобрел большой опыт в области заложничества: пока башкиры не предоставляли ему заложника, он запрещал вести торговлю с ними на территории горнозаводского хозяйства. С 1736 по 1737 год, вопреки своему скептицизму, он приказывал содержать в Екатеринбургской крепости от 5 до 25 заложников из башкир (от одного до четырех человек на волость). Они должны были служить гарантией того, что башкиры не станут участвовать в крупных восстаниях, а вместо этого будут сотрудничать с российской стороной для их подавления394.
Однако эта надежда оказалась иллюзией. Татищев пришел к выводу, что практика заложничества вела в тупик: часто башкирам удавалось обмануть российскую сторону при предоставлении заложников. Они выдавали своих заложников за сыновей почтенных старшин, но в действительности посылали ничего не значащих представителей этнической группы, с которыми никто из них не считал себя связанным. Или же башкиры действительно посылали заложников из «лучших и почтеннейших» кругов, но тогда в башкирских волостях не хватало тех, кто мог бы обеспечить спокойствие и порядок395.
Поэтому уже весной 1736 года Татищев попытался продолжить начинания Анны Иоанновны и не рассматривать заложников исключительно как залог и средство оказания давления. Он старался использовать башкирских заложников как посредников в переговорах с восставшими членами их этнической группы396. Но попытка оказалось неудачной во всех отношениях. Башкирские заложники, едва оказавшись внутри своей этнической группы, отказывались от своей миссии и сами принимали активное участие в восстаниях. Приобретенные ими знания о российской стороне даже помогали им выступать в роли предводителей грабительских набегов397.
В конце 1736 года Татищев на основе опыта с башкирами пришел к выводу, что взятие в заложники подданных не только «неприлично» и слишком затратно из‐за необходимости их содержать, но и малоэффективно. Гораздо более действенным для покорения башкир он считал окружение их новыми крепостными сооружениями и укрепленными линиями398. Когда год спустя императрица назначила его преемником умершего Кирилова на должность главы Оренбургской экспедиции, Татищев почувствовал, что настало время для реализации реформаторской идеи Анны Иоанновны. Впервые в истории российско-казахских отношений он при поддержке Кабинета министров назначил казахских старшин третейскими судьями в спорах между российскими купцами и казахами. За это они получали государственное жалованье399.
В
В своих изъяснениях, написанных в ноябре 1736 года, Татищев, таким образом, вернулся к позициям, которые он, очевидно, уже изложил в июле того же года. Изъяснение В. Н. Татищева на сделанное им предложение // МпиБ. Т. 6. № 176 (между 2 и 10.11.1736). С. 303–305.
Подробнее о деятельности Татищева как начальника горных заводов см.:
Сказка переводчика И. Г. Дуракова в канцелярию Главного правления казанских и сибирских казенных заводов о поездке его в пределы Сибирской дороги с объявлением о взятии аманатов с башкир, не принимавших участия в восстании // МпиБ. Т. 6. № 89 (28.04.1736). С. 163–164;
Подробнее о политике Татищева по окружению башкир путем строительства укрепленных линий, которую он проводил совместно с Иваном Кириловым, см. в гл. 4.2.
Именный, данный из Кабинета Ее Величества тайному советнику Татищеву. Об определении в Оренбурге двух киргизских старшин, для прекращения ссор между приезжающими туда купцами // ПСЗРИ. Т. 10. № 7657 (16.09.1738). С. 614–618, пункт 5, здесь с. 615;
