конечность, я было подумал, что на моей ступне захлопнулся медвежий капкан.«Он мне руками пятку раздавил!» – пронеслось в голове, но я сильно заострить внимание на этой мысли не смог, потому как в следующие несколько секунд на меня обрушилась лавина еще более внушительной боли. Перед глазами промелькнула коричневыми красками советская «стенка». Сознание лихорадочно цеплялось за разноцветные корешки книг, стоявшие на ее полках. Томочкин йогуртовый пирог в моем животе сделал двойное сальто мортале и теперь просился на бежевый ковер. Понимать что-то я начал только, когда, подобием липкой кровяной жижи, неприятно струившейся в моих волосах, сполз по разбитому фортепиано.
– Что, меткий циник, полетаем? – зашипел «папа», то и дело поглядывая на покалеченный музыкальный инструмент с сожалением безумного эстета. Затем, из кармана атласных брюк он достал аккуратный дамский ножик. Тут у меня вообще сердце ушло в пятки.
– Да кто ты такой вообще?! Не надо, пожалуйста! – в панике закричал я, и начал пихаться, сопротивляться с новой силой, но затем, к своему огромному изумлению убедился, что ничего особенно страшного со мной вампир делать не собирается. Хрисанф Елизарович не стал закалывать меня этим железным острием, а лишь вспорол вену на руке и припал губами к ноющей ране, стараясь не поранить кожу зубами. Он пил не очень долго, но мне казалось, что этот черный ритуал длится вечность.
– Ты только не бойся, мальчик, – успокаивал он меня, отвлекаясь от своего занятия лишь для того, чтобы облизнуть губы длинным языком-жалом. Затем, очевидно потустороннее существо чересчур сильно увлеклось своей извращенной забавой, и перестало обращать внимание на мою душераздирающую мольбу.
Сперва я не хотел успокаиваться, но потом сдался. Было невозможно не залюбоваться выразительными чертами бессмертного. На его лице каждая морщинка двигалась, как бактерия под микроскопом. Рассмотрев отчима в близком ракурсе, я понял: Хрисанф Елизарович далеко не молод. Вампир был очень старым, но все же прекрасным в глазах смертного. Я тогда еще не умел различать упырей по возрасту, расовой принадлежности и не понимал, что его безжизненная демоническая сущность преображалась до бесполой сверхъестественной красоты лишь за счет жажды моей крови, нестерпимой жажды моей мучительной смерти.
Остатки сил покинули меня. Я уже подумал, будто умираю, и смело, но безрассудно, отдался во власть блаженного течения черной, лихорадочной бессознательности. Однако, когда, открыв глаза, после секундного помутнения, я вновь уловил гниющий запах серо-бледной плоти склонившегося надо мной живого трупа, меня накрыла новая волна тошноты и стремления к жизни.
Вампир внимательно изучал меня, необычайно живо двигая носом, обнюхивая мою шею и уши. В тот момент мужчина особенно сильно походил на кровососущую тварь – летучую мышь или комара.
– Ваша мать совершила большую ошибку, – жестко, но с грустью сказал он, – и детей своих подставила.
– А-а? –
