кидать ей ветку,
бегать за ней,
говорить, что она молодец,
поведу её дальше и дальше по парку,
туда, где не слышно машин,
не слышно тревожных звуков,
а потом покормлю её дома,
пущу на диван
и поглажу её перед сном.
В глазах бездомных собак отражается небо.
Черный ящик
То, что ты хочешь забыть – никогда не забудешь,
трамбуя в мешок, чтоб убрать поскорей,
только сделаешь хуже,
спрессуются трупы мгновений и мрамором станут.
Лишь то забывается просто,
что ткань этой жизни сплетает:
минуты, когда мы играли
в дурацкие игры с фитболом и палкой,
и как перед свадьбой чужой
заходили в макдональдс,
забудется имя и отчество,
облик и голос учителя физики,
вместо него предстанет во сне героиня сериала.
Квартир номера и намокшие баржи
под мелким сентябрьским дождем.
Есть три предмета, в них я храню свою память.
Первый – пальто,
что протерто кой-где до основы.
В нём – Обнинский вечер,
студент универа без денег, с ним его мать,
и они выбирают пальто.
В нём – коридор и товарищи по несчастью,
имевшие глупость пойти изучать человека
(его психотравмы и стрессы,
и как его сделать кусочком безумного пазла),
дворы, что пропитаны дымом, пропиты.
В нём – третий десяток.
Рюкзак, потерявший подкладку
и чёрность под солнцем Лишбоа паляшим,
предмет, безусловно, второй.
В нём то, что на складе
в лето две тыщи седьмое я заработал:
унижение, страх быть избитым
в каморке за раздевалкой
водилой погрузчика Ваней
за то, что не стал проставляться.
В нём – ливень июльский,
на девять лет позже, шум Крымского вала.
Под козырьком в Музеоне я, без стыда раздеваясь,
меняю носки и футболку.
Подарки, что радостно было везти и дарить.
В нём – лица мои, что чешуйками пыли опали.
И третий предмет,
что хранит мою память,
смысл в этом буквальный, —
простой диктофон, но надёжный.
Покупкой доволен, иду на квартиру,
что куплена менее года назад
нам, молодоженам,
сажусь на диван, и пою,
что толпа декабрей не даёт мне согреться.
В нём – шелест вокзалов и рёв самолётов,
в нём крики детей,
