распространение все эти технологии получили к нашему выпуску, впрочем, может быть, так обстояло дело и потому, что лично я вырос в маленьком городке, где о таких вещах и слыхом не слыхивали. В любом случае, мы смотрели на все это засилье дорогих игрушек сквозь пальцы. А твой отец был, что называется, в теме. А вообще, я не слишком силен в психологии, но, думается мне, у него были причины ухаживать за первокурсницами. По университету, конечно, ходили слухи, что где-то там у него была несчастная любовь всей жизни, но кроме откровенных старожил, вечно пьяных его однокурсников, никто о ней не знал. Хотя, справедливости ради, нужно сказать, что твой отец своими успехами особенно и не хвалился.
– Особенно?
– Ну, я помню только один раз. И то, знаешь, он не хвалился, а скорее бредил. Ты только не подумай ничего лишнего – это нельзя просто так рассказать. Это все было не столько пьяным угаром, нет, это было стилем жизни, особой нравственной установкой что ли. Трудно объяснить так, чтобы не сложилось ложного впечатления. В общем, давай по порядку: твой отец не был плохим человеком, он делал ровно то же самое, что делало абсолютное большинство людей вокруг, с той лишь разницей, что он все понимал. В чем была истинная причина его поступков, я не знал: иногда мне казалось, что ему просто скучно, в другой раз – что ему просто никого не жалко, ну, а в третий – что его поступки ни за что не следует понимать буквально, и на самом деле в какой-то степени он даже жертва. Но это, знаешь, вполне естественная установка, – я вздохнул, – во всяком случае, мне всегда было проще оправдывать, чем обвинять.
Тут же мне показалось, что это было лишним откровением. Может быть, эта была моя самая главная слабость – я был слишком мягким человеком: порой мне было жаль даже тех, кто вне всяких сомнений заслуживал только презрения. Матвей снова смотрел на меня с недоверием, и это было понятно – я темнил. Не было утреннего стройного хода мыслей, в душе осталось только гнетущее ощущение тревоги.
– Смысл, в общем, в следующем, – продолжил я. – Твоей отец познакомил нас с твоей мамой не самым удачным образом. Ну, нам так показалось. А потом он пропал на какое-то время – точно уже не вспомню, но он вообще пропадал время от времени. И мы с Колесниковым работали почтальонами – твои родители через нас обменивались короткими сообщениями, что нам, естественно не нравилось. Я с самого начала ни на что не рассчитывал, а вот у Сереги ситуация была совсем проигрышная – никто из нас не мог бы составить конкуренции твоему отцу. Во всяком случае, никто не умел так производить впечатление на людей, как он. Это мы потом утешались мыслями, что все это только напускное, и что внутри твой отец, должно быть, скользкий тип, но все это было только приступом бессильной злобы. С другой стороны, он-то затеял весь этот спектакль, потому что Колесников рассказал ему, что влюблен в твою маму. Ну, Алексей натурально собирался помочь ему, по крайней мере, нам он говорил именно это. Со стороны
