шутку? Ну да, конечно же, в шутку. Однако жестокие же шуточки…
– Их прислали чрезвычайно серьёзно, – это заговорил он, глядя ей прямо в глаза. Рука Этни оторвалась от его рукава и опустилась.
– А кто их прислал? – спросила она.
Фивершэм же думал в ином ключе. Главное – содержимое, а не люди, отправившие коробку. Этни, протянув руку, взяла у него её. На дне лежали три визитные карточки, она вынула их и прочла вслух:
– Капитан Тренч, мистер Каслтон, мистер Виллоуби. Ты знаешь этих людей?
– Все трое – офицеры моего бывшего полка.
Девушка, ошеломлённая, встала на колени прямо на пол и собрала в руку пёрышки, в глубине души надеясь, что само прикосновение к ним поможет ей что-то понять. Они лежали на ладони её руки в белой перчатке; она слегка дунула на них, они взмыли вверх и, трепыхаясь и паря, повисли в воздухе. Пока они оседали, она поймала их снова, и раздумья постепенно привели её к следующему вопросу.
– Их прислали справедливо? – спросила она.
– Да, – ответил Гарри Фивершэм.
Он не собирался отрицать или уворачиваться. Он осознал то, что ужасная вещь, так много лет предвидимая, в конце концов постигла его. Он прослыл трусом. Это слово давно, точно выписанное огненными буквами, пылало в его мозгу, и вот теперь оказалось крупно начертано в общественном месте. Он стоял так, как стоял когда-то перед портретами пращуров – безмолвно воспринимая осуждение. А вот девушка, по-прежнему не вставшая с колен, отказывалась мириться со случившимся.
– Я не верю, что это правда, – сказала она, – ты не смог бы столь прямо смотреть мне в лицо, если бы это было правдой. Твои глаза, вместо того, чтобы встретиться с моими, уткнулись бы в пол.
– Тем не менее это – правда.
– Три белых пёрышка, – медленно сказала она и затем, всхлипнув, продолжила: – надо же – ещё сегодня сидели мы, только ты и я, на берегу Леннона, под вязами, – ты не забыл, Гарри? – и вот появляются три белых пёрышка, и кажется, что конец света близок.
– О нет! – воскликнул Гарри; голос его надломился на полуслове. До сих пор он говорил с твёрдостью, соответствующей твёрдости взгляда, и эти её последние слова, напомнившие недавно пережитое, и трогательная простота её высказываний взяли его за душу. Но Этни, казалось, не вняла его мольбе. Она прислушалась, повернувшись лицом к танцзалу: щебечущие голоса и смех, доносившиеся оттуда, стали громче и ближе, и до неё дошло, что музыка прекратилась. Она быстро поднялась на ноги, сжав перья в руке, и открыла одну из дверей. Это была дверь в её гостиную.
– Пойдём, – сказала она.
Гарри последовал за ней, и она закрыла дверь за собой, оставляя шум с той стороны.
– А теперь, – попросила она, – расскажи-ка мне, пожалуйста, зачем были посланы эти перья.
Она спокойно стояла перед ним, бледная в лице, и в его выражении Фивершэм не смог разглядеть какого-либо другого чувства, кроме решительного желания добраться до истины;
