к своим подельникам. Еще один выстрел. Дробь мчится, разрезая теплый лесной воздух, едва задев мою щиколотку. Жжение заставляет меня крепко сжать зубы и натужно улыбнуться.
Везучий. Сегодня моя нога останется со мной.
У такого строптивого полумертвого идиота есть лишь две дороги: мучительная смерть или наполненная страданиями жизнь, тропа, уготовленная будто бы специально для меня.
– А ты все не унимаешься, да?
Усмехнувшись, присаживаюсь на колени возле дружинника. Парень еле удерживает оружие в руках, не сводя дула с моей груди. Он в сознании, но силы покидают его тело слишком стремительно. Вместе с кровью.
– Тик-так. Тик-так. Часики тикают, собиратели душ уже в пути.
Кадык парнишки дергается. Он знает, что умирает.
– Амур. – Предостерегающе зовёт Хастах. Мое внимание целиком и полностью сосредоточено на оружии, находящемся в запредельной близости к сердцу. Дуло оставляет темные масляные следы пороха на дымчатой ткани.
Если он пристрелит меня – что изменится? Ничего.
– Где твоя смелость, солдат? – Тихо шепчу, проводя пальцем по холодному дулу ружья. – Чего ты боишься?
Зилим мнется, не зная говорить ли со мной. Уверен, что в детстве он слышал страшные истории о Демоне Трех Дорог, потому не спешит с ответом. Терпеливо жду, отмечая усиливающуюся дрожь в его руках, блеск слез в единственном видимом мне глазу, когда солдат глядит на мертвые тела дружинников. По лесной тропе проносится ветер, едва холоднее прогретого воздуха, но это не мешает волосам на затылке встать дыбом. Запах свежей травы и сладкий аромат цветов, вперемешку с тошнотворными нотками крови. Поистине атмосфера дома и уюта.
– Того, что там больше ничего нет. Смерти.
Подбородок Зилима дрожит. К единственному видимому глазу подступают слёзы. Плечи понуро опускаются и, некогда крепкая хватка, становится мягче и неувереннее.
– Смерти… – Певуче повторяю я, будто пробую слово на вкус. – Знаешь, – медленно поднимаю дуло ружья пальцами, пока трясущиеся руки солдата цепляются за приклад и курок. – жизнь – сама по себе паршивая штука. Какая разница – когда? Итог всегда один. Барахтаешься или плывешь по течению, Смерть всё равно дождётся тебя. Уверен, ты заслуживаешь отдых.
Я отрежу его язык, когда выберусь. Посмотрим, кому из нас будет весело.
Две черные дыры, как две пустые глазницы, проскользнули по воротнику военной формы, оставив след пороха. Дружинник, словно обиженное дитя, всхлипывает, глотая слёзы.
– Пожалуйста, не надо.
Солдат хрипит, часто и поверхностно дышит. Из его груди воздух вырывается с булькающим свистом. Как закипающий на костре чайник. Руки его уже не слушаются.
– Моя мать…она умирает.
Идэр подходит ближе, подняв руки. Хастах недовольно цокает и принимается перебирать украденные у дружинников серебряники. Считает.
– Знаю, знаю. Почему-то у всех моих истязателей медленно
