лучше обо всем тут, здоровее будешь. И не шуми, у нас сэр Охотник на постое.
Эрсиль кивнула и юркнула в каморку. Узкая койка, табурет, какие-то мешки в углу – вот и все, чего удостоилась Эрсиль… Вот и все.
Она стряхнула плащ и ботинки, сменила рубаху, посетовав, что нет запасных штанов, надела колючие шерстяные носки и сухие, но расхлябанные сапоги. Засунув за голенище нож, Эрсиль опустилась на бугристый тюфяк и обернулась к окошку. Дождь избороздил струями мутное стекло. Она опять выжидала…
Давно минула полночь, когда Эрсиль выскользнула в коридор. Ее встретила синеватая мгла и въедливый скрип половиц. Соседняя дверь оказалась приоткрыта, за ней – никого. За второй – тоже. Эрсиль подкралась к третьей. Не заперто. Как многообещающе!
Из чехла, пришитого к изнанке матерчатого пояса, Эрсиль извлекла тонкий кинжал. Затем постаралась унять громкий стук сердца.
Тишина. На постели лежит он, ее враг, и ровно дышит. Недолго ему теперь… дышать.
Вокруг сгустилась чернота. Эрсиль подобралась ближе. Сегодня ей на удивление везло: он спал, вольготно раскинувшись, выставив одно колено. Слабость нахлынула на Эрсиль, словно безбрежное октябрьское море. Она покачнулась, неловко переступила. Седой пошевелился. Эрсиль скорее занесла стилет.
Короткий замах и… перехват. Седой вскочил и наискось ударил Эрсиль. Во рту появился железистый привкус крови, глухо звякнул выроненный клинок. Седой швырнул Эрсиль на пол, заломил ей руки за спину и туго скрутил ремнем. Все это заняло полминуты.
Эрсиль съежилась на грязных досках. Слез не было, только привычная боль в груди и ноющая злость. Ну почему он вернулся? Почему не потерпел до ноября?
Седой чиркнул спичкой, фитиль затеплился, и подрагивающий язычок пламени расцветил убогую комнату.
– Эрти, мать твою! Что с тобой нужно сотворить, чтобы ты не таскалась за мной? – прошипел Седой.
– Удавить не пробовал?
Эрсиль приподнялась и посмотрела в его серые глаза – прозрачные, с темным ободком по краю радужки. Седой сгреб ее за шиворот, остервенело прижал к стене.
– Зачем ты снова разыскала меня? – зарычал он.
Лицо его исказила ярость, пепельные волосы были взъерошены. Эрсиль не дала бы Седому и тридцати.
– Хотела пригласить тебя на званый вечер, разумеется, – криво улыбнулась она.
– Неужели? – прищурился Седой. – Как же ты меня достала, бестолочь!
Он присел возле нее на корточки и сделал то, за что Эрсиль возненавидела его еще больше. Он коснулся шрама, который рассекал ее левую щеку от виска до подбородка. Эрсиль взбрыкнула, угодив каблуком в бедро Седому. Тот даже бровью не повел.
– Бестолочь, – вдумчиво повторил он. – Что ж, отправишься со мной, Эрти. Пригляжу за тобой. Да и ты все стремишься ко мне в компанию.
– Званый вечер отменяется? – с наигранным безразличием осведомилась Эрсиль.
Седой
