Разум слов. Владимир Гандельсман

      Высокий и узкий мост над путями,

      свистки паровозов, грохот сцеплений,

      безногий нищий с кепкой и медяками

      под кустом цветущей сирени,

      город ставен с сердечками и песчаных улиц,

      белый утром, днём жёлтый и ночью синий,

      где есть свой парикмахер, свой безумец,

      свой базар с влажно-гнилым прилавком, пропахшим дыней,

      Господи, с веснушчатой рыжей жизнью

      двух близнецов за забором хлипким,

      со звуком из сада ученическим, чистым

      будущей первой скрипки,

      с комком у горла чуть ли

      не у моего, но себя не вижу,

      с дальней родственницей – белой, щуплой

      девочкой над блюдцем двупалых вишен,

      с острым кровосмесительным чувством

      к ней, с полудетской лаской,

      с тёплым воздухом, в котором пусто,

      как на каникулах в классной,

      с дядькой, который всё время шутит,

      пританцовывая, и лет через десять,

      Господи, умрёт и обо всём забудет,

      и ещё через двадцать в последней строфе воскреснет.

      Эти люди – держатели твоего

      горя, не зря родиться

      ты хотел бы ни от кого,

      никому, никогда, никому, никогда не присниться,

      я хочу сказать, что для них

      твоя жизнь – непосильная ноша,

      что любовь и тирания родных —

      это одно и то же,

      эта комната – из породы палат

      для душевнобольных: им застят

      сумасшедшие слёзы взгляд,

      истязают взаимные их боязни,

      посмотри, они нервно кричат

      и размахивают руками,

      друг без друга жить не хотят,

      и рожают ясных детей, и становятся безумными стариками.

      Кто знает отдельную муку

      глядящего в сторону Леты,

      он разве расскажет кому-то

      о сдвигах душевных пластов без просвета,

      о мёртвых толчках нутряного,

      о выжженной к жизни охоте,

      ему не до лёгкого, пьяного слова

      на выдохе жаждущей плоти,

      тоска его тяжеловесна,

      из мощных провалов и сжатий,

      ей каждое сердцебиение тесно,

      тем более – слово некстати,

      но вот и она проступает

      на том берегу, где, возможно,

      тяжёлый законченный стих отдыхает,

      и пробует жить осторожно.

      Голос дышит тяжело

      города на том краю,

      точно в смерти дырчатое жерло,

      выдыхаешь в трубку жизнь свою,

      тонкой изморози зверь пушной,

      стынет голос в раковине ушной,

      и на родине, как в плену,

      в телефонной будке ты вмёрз в страну.

      Только кровный тембр и спасёт

      слух, свернувшийся взаперти,

      и насквозь потрясёт

      на

Скачать книгу