style="font-size:15px;"> – Итэш, что случилось?
– Рог.
Его короткого ответа было достаточно, чтобы она сбросила с себя остатки сна и вскочила на ноги, бросившись прочь из его комнаты, подзывая на бегу слуг.
…Они налетели на город из ниоткуда – иноземные колдуны в черных масках.
Они не грабили дома и продовольственные склады, не требовали чего-то – они просто убивали, резали всех без разбора, словно бы весь город был одной большой кровавой жертвой какому-то злобному божеству.
Не зря так ныло от тревоги и дурных предчувствий его юное сердце…
Он услышал растерянный, испуганный вскрик и узнал его – матушка, там, в коридоре.
Плюнув на здравый смысл, на собственный страх и понимание того, как глупо поступал, он бросился к ней, к самому светлому, самому любящему его существу своей короткой детской жизни.
Колдун почти сливался со тьмой коридора, Итэш даже не сразу его заметил – он сразу бросился к матери, неведомо как увидев в ночи, как по светлой ткани её платья расползалось тёмное пятно.
Он не отказывался верить глазам, но запах, тяжёлый, металлический, подтверждал увиденное – матушка ранена, матушке нужна помощь.
Но его ли помощь?
Сможет ли он, справится ли?
Он попытался зажать рану, чтобы матушка смогла продержаться до прибытия целителей, но тёплая, густая, драгоценная, почти чёрная кровь продолжала толчками выходить из раны, давая чётко понять – надежды нет.
Нет.
Нет!
Итэш заплакал, ему можно, он – маленький мальчик, едва встретивший своё шестое лето, и он умолял матушку продержаться, дождаться помощи, просто не умирать! Не умирать!!! Не умирать…
Бесполезно.
Бесполезно…
И тогда он увидел колдуна.
Тот держал в руках окровавленный кинжал, его лицо скрывала чёрная маска, и весь он в своих чёрных одеждах сливался с тенями, растворялся в них.
Убийца…
Убийца.
Убийца!
Убийца его матушки…
Итэш с криком бросился на колдуна, принялся бить его кулаками, прекрасно понимая бессмысленность своих действий, но яростно желая выплеснуть собственное отчаянье, собственное горе, собственное нежелание жить в этом мире без матушки.
Без своей замечательной, доброй, светлой, милой матушки.
Колдун даже не сопротивлялся, только смотрел на него как-то задумчиво, насмешливо.
А потом схватил за подбородок, поднял на себя его лицо и посмотрел ему в глаза, словно ища в них что-то.
Вероятно, нашёл.
Но что…?
Что?!
Колдун усмехнулся и произнес что-то на неизвестном ему
