лидеру всадников.
Что иронично – человеку.
Смешная шутка, отец. Отправить на убийство людей единственного всадника-человека… Веарди слышал про него, но не помнил имени. Неужто отец хотел избавиться от того, кто был столь популярен среди молодых сайши? Уж не потому ли, что он самим своим существованием опровергал постулат о том, что только потомки Эйрена Первого Короля могли седлать драконов?..
Всадник же протянул тубус, в которых обычно транспортировали свёрнутые в свиток письма. На тубусе, сделанном в имперских цветах, чернел герб Дома Талэ – черный дракон.
– Когда на то воля Владыки.
Коротко и по делу.
На лице – равнодушие.
А в серых глазах – такая знакомая усталость…
Он уже нравился Веарди.
Сработаются!
…Развернув послание от отца и пробежавшись взглядом по ровным строчкам, написанным строгим, угловатым почерком, он прикрыл глаза, обдумывая прочитанное.
Всё же он не ошибся.
Какая жалость.
Какое безумие…
– Как вас зовут? – Веарди устало потер переносицу.
– Рик Феан, Ваше Императорское Высочество.
– Называйте короче, дае Феан.
– Да, милорд.
– Чудно… Вы знаете, с какой целю Владыка вас сюда направил?
– Нам приказано зачистить очаг эпидемии и предотвратить её распространение.
– Зачистить очаг… какая обтекаемая формулировка… Точно матушка придумала!
– Милорд?
– Очагами являются город Хэлисс и Великая Степь.
– Город…?
– Город.
– И степь?
– Вся степь.
– Которую мы должны…
– Сжечь.
ГЛАВА 5. Рик Феан
Великая Степь горела.
Столбы черного дыма поднимались к самому небу, растворялись в реденьких облаках, что так редко приносили летом в этот знойный край долгожданные дожди. Порою, даже случались грозы, когда в буйстве стихии грязевые реки устремлялись к Итарру, а единственного удара молнии хватало, чтобы сухая трава вспыхнула, и смертоносное пламя охватило бы всю равнину до горизонта. Потом, обновлённая, степь расцветала следующей весной, избавленная от многолетних накоплений давно мёртвых растений, не дававших хода новым росткам.
Была в том своя жуткая, потусторонняя красота – как всеобщая погибель оборачивалась буйством жизни, замыкая её великий круговорот…
Но то – воля Богов и самой природы, явление и суть жизни, лишённые вмешательства смертных, и не подходившее под рамки морали разумных народов. Естество, суть мира были выше этой морали, вне её, и мерить такими категориями подобные события было откровенно глупо и бессмысленно.
Но в нынешней катастрофе не было ничего созидательного.
Пепел летал в воздухе, кружась,
