Сверху накрылись ещё одеялом Марии.
От горячего тела женщины исходило тепло.
Это были для Марии три самые спокойные и тёплые ночи с момента нахождения в ссылке.
Она кроме этой женщины ни с кем не общалась. Знала всех по имени, но разговоров не заводила. Мало кто болтовнёй занимался. Некогда было и рот открыть.
Четвёртую ночь под одним одеялом Мария запомнила надолго.
– Пятеро, говоришь, – вдруг услышала она сквозь сон и почувствовала, как под её рубашкой скользит влажная дрожащая рука.
Мария дёрнулась, женщина придавила её собой и продолжила лезть под рубаху рукой. Марии нечем было дышать.
– Пятеро, говоришь, – опять произнесла соседка, – а так и не скажешь. Упругая как девица. Уж очень давно таких не встречала. Только у студенточек такие были.
Соседка сильно сжала правую грудь Марии. У калмычки брызнули слёзы из глаз. Она не могла ни крикнуть, ни выбраться. Не получалось даже пошевелиться. Потом почувствовала, как обидчица рукой скользнула вниз.
Калмычка повернула голову набок, и ей с трудом удалось завизжать.
Тут же соседка вскочила с кровати и злобно пробормотала:
– К себе иди, недотрога. Я по-бабски хотела, с нежностью. Доиграешься. Бараки мужские рядом построят, не спасёшься. А тех, кто подо мной ходит, их не трогают.
Мария тяжело дышала, схватила одеяло. Вернулась на свою кровать.
Болела грудь. Болело сердце, колотилось так сильно, будто бежала Мария от кого-то.
– Ну что, Дуся? – сказал кто-то из темноты. – В армии твоей не прибывает? Плоха ты стала, неубедительна.
– Я своё сама найду, – ответила Дуся. – Не один день нам тут вместе… Найдётся повод и новеньких попробовать, и стареньких приручить.
Мария дрожала.
Ночь без сна сказалась на работе. Невыполненная норма лишила её ужина. Уставшая, замёрзшая, голодная она прилегла на свою кровать.
Пока никого не было, тихонько запела:
– Счастье в доме, ветер в поле,
Плачу я от женской доли.
И от счастья тихо плачу,
Вихры детские взлохмачу.
Помолюсь, пока все спят,
За своих родных ребят.
Помолюсь и отпущу,
С ветром в поле погрущу!
Закрыла глаза и уснула. На следующее утро еле поднялась с постели.
Не выполнив норму второй раз, опять осталась без ужина. А потом решила схитрить. Подумала, что, если так и не будет норму выполнять, станет возвращаться в барак раньше остальных.
Пока все будут в столовой, она поспит подольше. Но такая хитрость работала недолго. Стали лишать и обеда. И пришлось Марии прикладывать много усилий, чтобы укладываться в нормы.
За почти две недели «облегчённого» труда она хорошо отдохнула, и стало намного проще.
Пожилая соседка Дуся больше
