истошно завывая в кронах. И не щадили себя сёстры, свирепея под чужой волей, хлеща друг друга в кровь.
И вот уже младшая, неловко охнув, устремилась к земле с вывороченными корнями, всё круша на своём пути.
Гулко ударившись, сосна застонала, выгнулась в дугу, задрожала мелкой дрожью кончиками веток и, наконец, обмякла и затихла, проиграв эту схватку.
Лучи солнца, безучастные к разгулу стихии, сквозь образовавшиеся бреши солнечными зайчиками устремились к земле, весело прыгая среди поверженных деревьев.
Совсем скоро ветер уймётся, смола затянет рубцы, и вырастут новые ветки. Трава и мох поглотят погибшие деревья; сгнив, они дадут плодородный слой, в котором прорастут семена, дав жизнь следующему поколению сосен. И кровь деревьев, когда-то пролитая здесь, скоро впитается в землю.
– Да, – задумчиво промолвил охотник, – лишь в природе существует такая гармония: смерть одних – это жизнь для других.
– Ты всё правильно понял, Ваня. Напрасной смерти не бывает, какой бы лютой она ни была.
Здесь, умерев однажды, непременно возродишься вновь, таков закон природы, и оттого смерть не так страшна, – закончил мысль Леш. – Спешить, Ваня, надо, не то затемняем.
Иван понимал, что леший ведёт его только одному ему ведомым маршрутом, избегая ненужных встреч, ведь места здесь дикие, а зверьё ещё мало знакомо с человеком и оттого воспринимает его скорее как пищу, а не как угрозу.
Несколько раз он вскидывал ружьё, увидев дичь, которая никуда не пыталась улететь, зазевавшись; напротив, птица вообще не пыталась улетать, она внимательно и с любопытством разглядывала путников, не испытывая ни малейшего страха.
Но каким-то чудесным образом Леш в то же мгновение оказывался рядом, велел немедленно опустить ружьё – мол, ещё не время, никуда от тебя добыча не денется, и вообще здесь не надо шуметь, опасно. А почему опасно и не надо шуметь, не объяснял.
– Подожди уже, дай отдышаться! – негодующе крикнул Иван в спину удаляющемуся спутнику, злясь на себя за нерасторопность.
«Вон леший невелик ростом, а какой шустрый в ходьбе и не валится, во мху по щиколотку, а словно плывёт над ним», – думал охотник, нагоняя спутника.
Лишь поравнявшись с лешим, Иван понял, как был неправ: капельки пота испариной покрывали его лоб и виски, соскальзывая по кудрявой шевелюре на плечи и грудь, оставляя на майке грязные потёки.
А за напускной весёлостью угадывалась усталость. А то, что Леш не валится во мху, так может себе позволить, он же волшебное существо. И тут же Иван осёкся, вспомнив, что говорил ему спутник о волшебстве: что его нет и никогда не было, что всему есть объяснение, – так и не объяснив, в чём заключается это объяснение. «Волшебство», – подумал охотник, подведя итог своим умозаключениям.
– Ты же говорил, что они в долине, ниже слияния рек, – переводя дыхание, сказал Иван, –
