охотник.
– Грот, из которого попадём в пещеру, а уж оттуда на ту сторону, – леший махнул рукой в неопределённом направлении.
– Там, наверное, темень, хоть шар выколи. – Иван зашарил рукой в рюкзаке, пытаясь нащупать фонарь.
– Хоть выколи, – согласился напарник. – Но пойдём так, вслепую.
– Убьёмся же в темноте ненароком, – запричитал Иван.
– Не волнуйся, я дорогу знаю, за руку тебя поведу. И потом, я же леший, – сказал он, намекая на то, что и без фонаря всё прекрасно видит своими звериными глазами. – Да, и когда зайдём в пещеру, ничему не удивляйся, не ори и вообще будь тих, а я уж постараюсь провести тебя так, чтобы шишек на лбу не набил да не поскользнулся, наделав шума.
И если ещё совсем недавно в нём угадывалось какое-то напряжение при общении с человеком, то сейчас он был абсолютно спокоен и собран.
Иван нутром чувствовал, как звериная душа ночного гостя и его наполняет решимостью и уверенностью, отгоняя тревоги прочь.
– Пошли, – твёрдо сказал охотник, – чего тянуть.
Крякнув, леший пружиной взвился над замшелой валежиной и уже стоял у останца.
– Однако, – в очередной раз дивился Иван, хотя пора было уже и привыкнуть к выкрутасам напарника.
Узким чёрным зевом, словно расплывшийся в кривой ухмылке беззубый рот древнего каменного идола с иссушенными временем старческими губами, на фоне посеревшей в рассветных лучах скалы обозначился вход в грот, приглашая в неведомое, таящее загадку нутро.
Леший, осторожно шагнув вперёд, нащупал в поглотившей их темноте руку Ивана, вспотевшую от волнения, и, крепко сжав её, повёл охотника за собой.
Как ни хорохорился Иван, пытаясь скрыть накатившую волну робости и волнения, ладонь, вмиг ставшая предательски влажной, выдала его. Но бесшумно двигающийся на длине вытянутой руки спутник ничем не выказывал того, что ощутил через касание ладоней охватившее напарника смятение от давившей на бельма глаз беспроглядной черноты пещеры.
Через несколько мгновений, показавшихся Ивану вечностью, они протиснулись в небольшой зал. Что зал небольшой по размерам, он понял, потому что грунтовые воды, просочившиеся сквозь трещины в скале, каплями дождя слетали с невидимого свода вниз, шлёпая по известковым наплывам на полу, кочками выросшим из него.
Обострённый слух Ивана улавливал, когда капля, налившаяся влагой, уже не в силах более удерживаться за свод, слюняво чмокнув, устремлялась вниз, а долетев и ещё раз чмокнув, разлеталась миллионом брызг, да только эха-то не было. Того эха, которое, гуляя звуковыми волнами от стен к своду и обратно, затихает где-то в нагромождении каменной осыпи, и ты осознаёшь, насколько огромен этот зал, понимая, что и там, куда не в силах пробиться луч фонаря, поглощённый сумраком пещеры, ничего не заканчивается, а воспалённая фантазия рисует скрытое от взгляда.
Здесь же ощущение грандиозности пространства
