жизни. Её голос звучал глухо, и многие слова было не разобрать, но мотив был известный, давно приевшийся, однако сейчас он зазвучал совсем иначе.
Как темен лес, что свет небес
Не видит взор людской.
Не уповай на милость тех,
Кто ждет тебя, родной.
О, как наивен и упрям
Твой гордый, тихий нрав.
И ты уйдёшь во тьме густой,
Любовь мою забрав.
Я положу в кармашек твой
Два жёлтых янтаря:
Один от злобы охранит,
Другой вернет тебя.
Придёт рассвет, и часть души
Покинет дом родной.
Но в этот час так крепко спит
Мой маленький герой.
Я не устану вас молить,
Мой светлый, добрый Бог,
О возвращении живых
В дома своих отцов.
В дома своих отцов…
– Ладно, может умники из университета чего придумали, и дело выгорит.
– Во! – подскочил Борук. – Эт по мне. Так и есть, ага!
– Идем! – поднявшись, провозгласил Борна. – Эта ночь сулит нам великие славу, деньги и уважение!
Они вышли из трактира и направились в сторону леса, подозрительно озираясь по сторонам, здесь то их и заметил Растимир. Слухи о том, что в трактире поселились мрачные и нелюдимые постояльцы, разошлись по деревне в пол дня, все-таки для такого селения это было событие. Никто докучать им расспросами не стал, потому как выглядели они людьми, которые могут принести неприятности. В трактире иногда останавливались путники, пришедшие из-за хребта, но очень и очень редко. В основном это были исследователи или паломники. Первых здесь интересовали поросшие мхом развалины Дида и Великое кладбище, а последних, как приверженцев культа Зверя, – врата проклятого леса и руины, что стояли в нем. Больше людям из дальних земель здесь делать было нечего. Барщину деревня платила вовремя, пришлых встречала исправно, а ничего иного от местных никто не ждал.
Растимир, завидев две мрачные фигуры, быстро направившиеся в сторону леса, припал к земле. Они шли быстро, таща за плечами огромный мешок, ощерившийся иглами. Высокий, тот что шел без груза, постоянно оборачивался, явно не желая, чтобы за ними увязались любопытные хамы. Он жевал во рту соломинку, имел прямую, как стрела спину и гордо вскинутый подбородок. Растимир почувствовал возбуждение. Он враз позабыл о своих планах и быстро спустился в Болотину, растворившись среди ивняка. Отсюда он мог идти рядом и не терять их из виду. Густые кусты, даже голые в стылую пору, служили хорошим укрытием. Заблудиться он не боялся – всю Болотину он облазил уже давно, сперва в поисках матери, а потом и из любопытства. Эти двое шли вдоль тропы, изредка пропадая среди жухлых колосьев ржи. Они двигались молча и быстро, без устали преодолевая широкие поля, оросительные канавы и редкие овраги.
Остановку сделали лишь на подступях к самому лесу, возле древней сторожки,
