несокрушимым хищником, но теперь он выглядел чем-то гораздо большим.
Растимир не понимал, почему он так зацепился за эту, на первый взгляд незначительную, деталь, но именно взгляд, что длился лишь пару мгновений, напугал его сильнее, чем даже смерть наемника.
С дерева темным мешком свалился второй человек, видимо, все это время он боролся с ветвями, опутавшими тело. Он выскочил на поляну и встретился взглядом с кордом. Секира, которую он только что вытянул из-за спины, беспомощно упала на землю. Растимир видел, какой ужас был у него на лице, он ощутил его страх. Наемник не успел убежать далеко, корд в два прыжка настиг его и заглотил так, что клыки вошли в живот, рванул от земли, с хрустом перекусил и бросил уже мертвое тело о камни.
Раздался громкий лязг, и стальные стержни со свистом полетели во все стороны. Послышались глухие удары и шорох – это деревья и земля принимали в себя холодный металл. Труп второго наемника поволокло по земле от попавшего в него штыря. Один из них вонзился в ствол старой сосны совсем рядом с Растимиром, но, не встретив большого сопротивления, прошел насквозь и унесся вдаль.
Растимир вжался в землю и съежился. Он был в безопасности, но боялся другого.
Корд взвыл, пригвожденный к одному из деревьев. Он зарычал от злости и боли, вырвался и вновь, совсем по-человечьи вытянув лапу и оперевшись о землю, опустился на колени.
Воцарилась тишина. Все стержни достигли своих целей. Растимир осторожно выглянул из укрытия. Корд тяжело поднялся, из его тела торчали по крайней мере четыре штыря. Сияние, что ещё недавно полыхало, как огромный костер, почти угасло и теперь только едва заметно окутывало его.
Он ушел, не взглянув больше на тела. Совсем как раненый человек, тяжело хватаясь за стволы, морщась от боли и придерживая разорванный бок.
Когда корд скрылся, а лес вновь начал оживать, Растимир выбрался из своего укрытия. Он осторожно подкрался к Борне, который ещё подавал признаки жизни. Наемник лежал, погружая дрожащие руки в разорванный живот, стараясь не дать внутренностям вывалиться наружу. Боли он, видимо, уже не чувствовал. Он был одет в точно такую же стеганую куртку, опоясанную ремнем с широким ножом в металлических ножнах. Растимира замутило, однажды он видел, как забивают корову, тогда что-то пошло не так, и удар не имел достаточной силы. Животное не оглушили, оно билось, пытаясь спастись, и его просто зарубили, очень грубо, неаккуратно. Мужики тогда сетовали, что плохое будет мясо, да и кровь не уйдет легко. Корова висела с уже разрезанным горлом, но ещё живая, и дергалась, не желая принимать, что умирает. Так и этот человек. У него было красивое, сильное лицо, он не был злым или наглым, возможно, он был честным – именно это определение пришло Растимиру в голову, когда он впервые увидел наемника так близко. Он помнил, как он смотрел на лес и на деревню, как, замерев, вдыхал здешний воздух. Он был глубже, тоньше,
