плеснулась о берег.
– Как жаль, что я не послушал тогда мать, когда она молила меня вывезти её отсюда. Я, дурак, решил, что она не в себе, что не понимает, о чем просит. Ведь я стянул её уже с воза, прогнал наглого цыгана, который хотел увезти её, замотанную в тряпки со своей дурацкой палкой. Задержись я хоть на минуту, и она, возможно, была бы свободна. Была бы свободна от тебя!
Радей ударил сына. Изо всех сил он опустил тяжелый кулак на его лицо. Он ударил бы ещё, если бы между ними, как кошка, не впрыгнула Велена.
– Да она сошла с ума! – взревел он. – Я нашел её хромую, с искалеченными руками, с ногами, кости в которых удерживались лишь благодаря железным штырям! Столько лет я слушал плачь о её пещере, столько лет я помогал ей забыть о прошлой жизни. Я разделил всю её боль, всю тоску, и она была благодарна мне за то! Она родила вас, и, казалось, забыла, смирилась, но потом что-то произошло. Что-то случилось у неё в мозгу, и она вновь вознамерилась лезть в ту дыру, где однажды уже похоронила свою жизнь!
Он замолчал, гневно вздымая грудь. А вместе с ним стихли шум ветра, корчавый граб тысяч ворон и плеск воды, словно сама природа вслушивалась в его слова. Эта тишина отрезвила, напугала людей. Только теперь они поняли, какой шум стоял кругом, а теперь стих. Радей и Велена обеспокоено завертели головами, озираясь по сторонам. Ярош поднялся, чувствуя, что творится что-то очень странное. Лицо начинало пульсировать, отдаваясь тупой болью.
И тут грянуло. На них обрушилась стихия с такой силой, что жалобно затрещали деревья, а придорожные грязь и пыль колючим ветром ударили в лицо.
– Что это? – крикнула Велена. Её голос едва пробился сквозь ветер.
– Скорее, с дороги! – Радей могучей рукой сгреб обоих и швырнул в сторону.
Они повалились на землю и куборем прокатились несколько метров, очутившись в низине. Здесь, между деревьями, ветер был милосерднее, но все равно надрыво завывал среди редких берез и кустарника. Запах гнили стал заметно тяжелее.
– Воняет как… – встревожилась Велена. – Всю Болотину разворошило, значит, дует из леса. Но что там могло приключиться?
Радей непрестанно оглядывался. В какой-то момент его глаза встретились взглядом с Ярошем, лицо которого начало опухать. Он ещё злился, но уже неосознанно и сейчас, увидев раздутое лицо сына, разом как-то сник, обмяк, весь его вид указывал на огромное сожаление о том, что случилось.
– Ярош, прости меня! – качая головой и сильно жмурясь, вымолвил он. – Я не знаю, что на меня нашло. Нужно скорее поспеть домой, старуха у Волуя даст тебе что-нибудь холодное.
Он попытался прикоснуться к сыну, но тот лишь дернулся и со злостью отошел в сторону.
– Глядите, сколько воронья, – воскликнула Велена, указывая на черную тучу над деревней. – Кружит там. Кричит. Что-то явно происходит.
– Нужно возвращаться… – угрюмо проговорил
