style="font-size:15px;"> – Пришло время.
Я хмурюсь:
– Для чего?
Мама широко распахивает глаза.
– Бронвен наблюдает.
Мурашки бегут по моей коже.
– Бронвен?
Голубые радужки глаз моей мамы, на четыре тона светлее моих фиолетовых, утопают в море белого.
– Бронвен наблюдает. – Она начинает раскачиваться взад-вперед, эти два слова безостановочно слетают с ее дрожащих губ.
Я обнимаю ее за плечи, присаживаюсь перед ней:
– Мама, кто такая Бронвен?
Ее ответ – все те же два слова.
Я отпускаю ее и наливаю чашку чая, затем подношу к ее губам, надеясь, что это ее успокоит. Может быть, Нонна знает, о ком идет речь.
Как будто почувствовав, что я думаю о ней, бабушка влетает в мамину спальню со стопкой простыней:
– Все в порядке?
Я заставляю маму выпить еще чая, и, как всегда, волшебный настой действует. Как только она перестает раскачиваться на стуле, я ставлю чашку и подхожу к креслу, чтобы помочь Нонне расправить ткань, пахнущую глицинией и солнечным светом.
– Мама говорила, что женщина по имени Бронвен наблюдает. Ты знаешь ее, Нонна?
Простыня выскальзывает из рук бабушки и скользит по матрасу в мою сторону.
– Я не имею ни малейшего представления. – Ее негнущиеся пальцы и расширенные зрачки говорят об обратном. Не поднимая на меня глаз, она заправляет простыню под матрас в одно мгновение.
Я смотрю на поднимающиеся над болотами завитки лавандового дыма от костров, которые люди разжигают, чтобы согреться ночью.
– Думаешь, это кто-то из жителей Ракса?
– Этот кто-то живет в голове Агриппины, вот и все.
Мое сердце болит за женщину, которая потеряла рассудок из-за отрезанных ушей.
Я ненавижу короля Марко за то, что он заставил моего дедушку наказать дочь, но еще больше я ненавижу дедушку за то, что он не сопротивлялся и не защищал свою плоть и кровь.
– Верно, но на этот раз в словах был смысл. – Интересно, эта Бронвен из Люче или из соседнего королевства? – Она также упомянула о том, что время пришло.
Нонна заправляет пуховое одеяло, пожелтевшее и истончившееся со временем, в кремовый пододеяльник, заштопанный во многих местах так, что напоминает топографическую карту.
– Фэллон Росси! – Мое имя гремит сквозь распахнутое окно маминой комнаты, сотрясая лозу глицинии, которая обвила три наши стены.
Я подбегаю к окну, на губах уже расцветает улыбка, потому что я узнаю этот голос, хотя не слышала, как он произносит мое имя, больше четырех лет.
Я кладу руки на подоконник, глядя на запрокинутое лицо моего гостя – его голубые глаза блестят, как утренняя роса.
– Ты вернулся! – легкомысленно выкрикиваю я, спутники принца ухмыляются, но меня не очень волнует, что они думают обо
