в пределах видимости не оказалось. Да и они, в общем-то, корреспонденту были не нужны.
Создавалось впечатление, что он сам только что отложил щуп в сторону и вот они «свежеиспеченные» лежат рядком возле его ног. По большей части это были мины явно несоветского производства, снятые саперами на пыльных афганских дорогах при проводке колонн. Но разве такая мелочь могла хоть как-то повлиять на героический репортаж?
Солдаты в сторонке хихикали, отвернувшись, лейтенант украдкой, незаметно показывал им кулак.
Федор хотел подойти поговорить с лейтенантом, но ему отчего-то стало неудобно, и он отошел в сторону.
По дорогам Афгана с ручкой и блокнотом, рискуя собой, колесило немало пишущей братии, но по телевизору показывали репортажи в основном почему-то только этого Соловья.
А вот дипломаты, казавшиеся вначале такими чопорными и высокомерными, оказались нормальными мужиками. Образно говоря, теми же солдатами, рядовыми исполнителями чьей-то «высшей политической воли». Когда объявили политику национального примирения, далеко не все полевые командиры захотели разговаривать с военными и немалая часть работы по установлению этого диалога легла на дипломатические плечи.
Двое бородатых с автоматами внимательно осмотрели дипломата и Федора со Славкой, подъехавших к одной из вилл на окраине Кабула. Но обыскивать не стали. Пропустили во внутренний дворик. Здесь ждали еще четверо, вооруженные до зубов, с хмурыми лицами. Дипломата провели в дом, Федору со Славкой указали на навес в углу двора. Принесли чай и орешки. Отказываться от угощений нельзя: обида для хозяина, да и не будет никто с тобой разговаривать, пока ты не попьешь чая.
Они сидели со Славкой, жевали орешки, прикидывали, что могут сделать, если переговоры пойдут не совсем гладко, и понимали, что ничего. Даже пистолеты, спрятанные в кобурах под мышкой, достать не успеют. Оставалось только ждать. Наконец дипломат вышел, и они под пристальными взглядами охраны сели в машину.
– Ну как, удачно? – спросил Федор.
– Да, – ответил дипломат. И за этим лаконичным «да» были десятки, а может быть, сотни солдатских жизней. Это означало, что путем переговоров или банального подкупа удалось прийти к соглашению, и по территории, контролируемой этим полевым командиром, колонны выводимых войск пройдут без обстрелов и нападений. А значит, не будет ранений и смертей, таких ненужных и обидных в самом конце войны уже по дороге домой.
Трудно сказать, насколько глубоко комиссия вникла в обстановку в стране в целом и в Кабуле в частности, но вскоре после ее отбытия из Москвы пришло указание и всех собрали на совещание.
– Значит так, – почесав затылок, сказал руководитель, – поскольку согласно Женевской конвенции после 15 февраля на территории Афганистана не должно быть ни одного советского военного, то не дай бог, что у кого-нибудь из вас я увижу хоть что-то напоминающее об этом. Разрешаю отпустить бороду, усы, отрастить волосы, но в пределах разумного. Все оружие сдать.
