никого больше не было, привет прилетел оттуда.
– Здоров, Колян, – ответил Витька.
– А ты что, его знаешь? – спросил я.
– Сосед мой, – сказал Витька и уселся рядом. – А что?
Бригада немного ожила.
– Может, ты сходишь, побазаришь с ним насчет работы? – спросил Мирнов. – А то торчим тут, позабыты-позаброшены.
– Так вы что, безработные? – удивился Витька. – А я думал, вас тут ценят…
– Ценят. Так ценят, что никакой работы… – буркнул Германсон. – Сидите, говорят, отдыхайте…
– Кто говорит?
– Да друг твой, Колян.
– Щас все уладим, – пообещал Витька. – Какая работа нам по плечу?
– Любая, где побольше платят и поменьше вкалывать, – дружно ответила бригада.
– Ладно, понял, – Витька встал и направился к Коляну.
– Погоди, я с тобой, – подпрыгнул Керенкер, вспомнив, что он бригадир. – Не спеши, – посоветовал ему Витька, и бригадир, насупившись, вернулся на место. Через минуту Витька вернулся с вестью, что Меланжевый с нетерпением нас ждет. Просто весь высыпал к проходной комбината, готовит транспаранты, каравай хлеба, а оркестр уже дудит в фанфары. Бригада радостно всколыхнулась и дружно пошла к выходу из конторы. На пороге Витька остановился и сказал:
– Ну вы езжайте, а я догоню… Мне тут надо заскочить в одно местечко. Где Меланжевый, знаете?
Оказалось, что более точного адреса Меланжевого комбината, чем «у черта на куличках», никто из нас не знает. Я там никогда раньше не бывал, остальные ребята, как выяснилось, тоже.
– Я знаю, – тихо сказал Керенкер.
Мы повернулись к нему. Бригадир по-прежнему сидел на скамейке и страдал. Ему казалось, что с приходом Витьки его авторитет бригадира безвозвратно потерян и что теперь он такой же рядовой член бригады, как и мы.
– Серега, чего ты там расселся? – спросил я. – Веди, раз знаешь.
– Никто тебя с бригадиров не снимал, – поддержал меня Германсон. – Давай, шевели копытами.
Керенкер вскочил, убитое выражение лица сменил на начальственное и поскакал впереди нас.
– Витек, – на скаку обернулся он, – бригада ждать не будет…
– Напугал ты его до дрожи, – пробурчал Мирнов.
…Турне начали на автобусе с остановки у кинотеатра «Современник». Потом на площади Революции пересели в троллейбус и минут сорок ехали по вечернему городу. Я особенно не вглядывался в полуосвещенные улицы, отчасти по причине «что я там не видел?», отчасти из-за замороженных окон. На улице было довольно морозно, в автобусе еще морозней, а в теплом троллейбусе я согрелся и, усевшись на освободившееся место в конце салона, клевал носом. Когда Серега Керенкер курлыкнул «Выходим!», я не сразу понял, что это относится и ко мне. Остальная бригада тоже смахивала на зомби.
