самой ведьминской кости. Глядя на Мауриция, сонно жмурившегося и удобно расположившегося напротив меня на печи, я подумала, что он для ее добычи не подойдет – кот был серым, к тому же, котов я любила, и никогда бы не сотворила ничего подобного.Изба, в которой разместился мой новый знакомый, была совсем не примечательной. Печь, какая-то низкая, но широкая лавка, на которой он, очевидно, спал, а теперь сидела я, в углу на столе, около лавки золотилось мягкое облако света керосиновой лампы. В другом углу, на который падал мой взор, стоял прямоугольный сундук, покрытый отрезом белой ткани, на нем стояли две сильно коптящие свечи в низких дорожных подсвечниках. Огоньки трепетали, а свечной жир скатывался и капал в потемневшие медные чаши. Над всем этим на фоне беленой стены темнело большое католическое распятие. Я подумала, что, если бы отец увидел, где я нахожусь, он бы впал в глубокий обморок – тридцать с лишним лет назад он был одним из тех, кто подавлял первое восстание[3].
И все-таки я была там. Пока я сидела на лавке, вытянув ногу и стараясь как можно сильнее прикрыть ее юбкой, Ян Казимир принес несколько поленьев и, открыв заслонку, пару секунд задумчиво поглядел в огонь, а потом кинул поленья в печь и поправил их короткой гнутой кочергой. Затем он встал, вытянувший во весь свой немалый рост, подняв руку, резко откинул ото лба густые волнистые волосы и улыбнулся мне:
– Ну что ж, приступим?
Я нервно кивнула, думая, что, если отец узнает, что моей ноги, пусть даже одетой в теплые зимние чулки, касались руки неизвестного мужчины – да еще и ссыльного! – его хватит удар. И всё же, выбора у меня не было, приходилось запастись терпением и ждать исхода дела.
Ян Казимир вымыл руки в глиняной чашке, подошел и, сев рядом на скамью, чуть отодвинул вверх мои юбки, открыв ровно столько, сколько было нужно для того, чтобы увидеть щиколотку.
– Здесь? – односложно спросил он, глядя мне в глаза.
Я кивнула, впервые в жизни чувствуя себя глупой, потому что не могла толком говорить. Впрочем, это было не слишком-то нужно – бормоча что-то себе под нос, так, что я совсем не могла расслышать, поляк ощупывал мою ногу. Скрасить неловкие моменты ожидания мог бы кот, если бы натворил что-то комичное, но он, словно посмеиваясь надо мной, просто лежал себе на печи, щурясь и поминутно зевая.
– Мауриций вас нашел, – вдруг произнес Ян Казимир.
– Я думала, это вы меня нашли, – тихо ответила я. Мой новый знакомый улыбнулся, все еще ощупывая мою бедную щиколотку, которая продолжала ныть от боли.
– Я вас услышал. А он нашел.
– Вы привезли его с собой из Польши?
– Что? – переспросил он, – ах, нет, что вы! Животное бы не выдержало такой дороги, если это можно назвать дорогой – от самой Варшавы, нет-нет, упаси Господь… А уж кот так тем паче… ему нужны забота, тепло и уют. Нет, Мауриций сам меня нашел с месяц назад – примерно столько и я здесь. А вы здесь давно?
– Всю жизнь, – улыбнувшись, ответила я.
– А
