недопущение их непристойного поведения и предотвращение заговоров. Мне же было интересно, почему они оказались именно здесь, хотя, конечно, я знала про недавнее восстание в Польше. Но всякий сверчок знай свой шесток – отец запретил мне приближаться к их домам – и это, пожалуй, стало едва ли не единственным серьезным его запретом за последние годы.К концу ноября снег полностью укрыл всю землю на мили окрест, и я поняла, что можно выдохнуть – наступление зимы всегда было сродни какому-то беспокойному сну. Ближе всех времен года мне всегда была осень, которая в наших краях коротка и мимолетна, словно жизнь бабочки-подёнки, и скорого прихода зимы я всегда почему-то внутренне страшилась. Этот страх, будто ожог, оставленный на груди птицы зимородка, проходил в те дни, когда я видела, что зима пришла. Тогда я обреченно выдыхала, принимая ее, как неизбежность, на следующие пять с лишним месяцев.
Вот тогда-то я чувствовала, что пришла пора хотя бы ненадолго расстаться с книгами и изучением каталогов древностей и безделиц, собранных отцом, брала свои лыжи и шла в лес. И, наверное, всё бы шло своим чередом, если бы не одна из таких прогулок.
***
Утром, позавтракав и проследив, чтобы горничные Варя и Татьяна – две бойкие, острые на язык сестрицы с кучерявыми рыжими локонами и веснушчатыми лицами – отыскали в кладовых ковер, который следовало уложить в комнате брата, я, отправилась на лыжах в лес. Отец, собиравшийся в самый центр города, перекрестил и, поцеловав меня в лоб, умчался в своем экипаже.
Надев лыжи и взяв в руки палки, я приступила к исполнению самой первой и сложной задачи зимы – прокладыванию лыжни. Снег толстым слоем укрыл землю несколько дней назад, вчера утром подтаял, а сегодня снова замерз, так, что получился плотный и твердый наст. В первые шаги приходилось с силой надавливать на лыжу для того, чтобы проделать в снегу полосу, и я уже чувствовала, что изрядно устану прежде, чем дойду до леса.
Было около часа пополудни, когда в снегу отпечатались первые следы лыжни и добраться до леса я рассчитывала через час. Решив, что, если прокладывать лыжню будет легко, я постараюсь продвинуться дальше – в лес, я надела пуховые варежки и двинулась в путь. Солнце стояло в зените, серебря широкие дали и тяжелые снеговые макушки сосен, мыслей в моей голове было много. В конце концов, я добрела до леса и, посмотрев назад и вверх, поняла, что наступило два часа пополудни.
Путешествие по лесу по снегу без лыжни обычно занимало у меня не меньше трех часов – и то не стоило надеяться, что темная хвойная громада будет пройдена до конца. Однако сейчас сил у меня оставалось на удивление много, я не была голодна и знала, что отец вернется домой не ранее, чем в шесть часов вечера, когда я уже буду сидеть дома и вышивать крестиком картину с оленями, как какая-нибудь безропотная девица на выданье.
Строго говоря, мой возраст соответствовал этому статусу, но я не боялась – отец не был одержим
