(или к счастью?), я помнил и понимал – чувствительная к волнам определённой частоты, экзоматерия резонировала на этой частоте с импульсами, испускаемыми скрытым в стенах устройством, разрушающими выстроенные конфигурацией структурные связи. Оболочку это не убивало, конечно, лишь оглушало на короткое время откатом человеческой формы. Ведь именно эту форму (и меня заодно) импульс как раз убивал. Убивал весьма мучительно и безобразно. Я уже упоминал огромную лужу, в которой очнулся? Вот, примерно до такого состояния убивал. Хитрость была именно в том, чтобы заставить почувствовать и навсегда запомнить эту боль, этот осязаемый ужас смертности. Запомнить не как концепцию, а чтобы ощущение всегда было свежо. И я знал весь процесс в мельчайших подробностях, в таких тошнотворных и реалистичных деталях, словно лично и не один раз был к нему причастен.
Был ли я однажды тем, кто запускал устройство? Хотелось верить, что нет. Но если да, то я даже примерно не представлял, что за идеи могли привести меня (или кого угодно, если на то пошло) к тому, чтобы добровольно оказаться с другой стороны смотрового стекла.
Тесты и правда были простыми. Стандартными. Знакомыми.
Я выполнял нехитрые упражнения на координацию движений, затем задания посложнее на скорость реакции, и отвлечённо размышлял о том, насколько результаты не совпадают с моими же ожиданиями. Я был намного сильнее и быстрее, чем должен был, реагировал острее, двигался легче. А ещё, собственная нагота не вызывала неловкости. Я смутно помнил, что раньше был не особо доволен тем, как выгляжу, мне было некомфортно ловить на себе чужие взгляды, я предпочитал закрытую одежду и не смотрел людям в глаза. Но, опять же, я был почти уверен, что раньше выглядел иначе. Не иначе, в смысле менее роевым пришельцем, а иначе, как человек. До эмуляции. Я не мог толком объяснить это чувство, и на ум опять пришло сравнение с чужой одеждой. Словно я наконец-то нашёл вещь, которая подходит мне идеально, и пусть она чужая и я к ней ещё до конца не привык, я уже ни за что её не сниму. Да, я был очень доволен своим новым телом. Будь у меня такое с самого начала, я, может, и не связался бы с…
А с кем я, кстати, связался?
И тут мои мысли резко перескочили на то, на что по здравому размышлению стоило обратить внимание сразу, но опять же, меня извиняет тот факт, что насильно засунутое в экспериментальную экзооболочку человеческое сознание и так перегружено всякими откровениями, и вот, ну не было в моём списке приоритетов отсутствие глубоко личных воспоминаний ни на первом, ни даже на втором месте, когда я очнулся в луже экзоматерии, запертый в лабораторных застенках самой влиятельной организации Земли. Так вот. Я до конца осознал, что практически ничего о себе не помню, кроме каких-то общих впечатлений и отдельных фактов. Я успел свыкнуться с мыслью, что не помню своё имя, но я так же не помнил, была ли у меня семья, друзья, где я жил, как жил, чем увлекался – вообще ничего. Я помнил похожую лабораторию, и что, вроде бы, тоже носил форму сотрудника,
