в преследовавшим его на протяжении последних лет сне, не поддавалась никакой логике. В большинстве случаев он мог долго идти вдоль серых стен с обшарпанными дверями, и они монотонно сменяли бы другу друга до тех пор, пока он не очнется. Изредка ему попадались вариации сновидений, в которых помещения соответствовали действительности, заканчивались там, где надо, и поворачивали туда, куда должны. Второй вариант развития событий ему нравился больше, так как он чувствовал себя значительно увереннее, зная, что его ждет за углом. Специально проснуться и вырваться из плена воспоминаний о детдоме у него не получалось, и он давно бросил эти попытки, покорно отдавшись течению этих странных обстоятельств.
Он снова стоял в главном холле спиной к входным дверям, рассматривая центральную лестницу и думая о том, что же ему предстоит сегодня. Рассеянный предзакатный свет, косыми лучами бивший из запыленных окон, окрасил все помещение желтым цветом. Никуда не делся медленно текущий по своим делам полупрозрачный туман, обволакивающий его ноги в летних сандаликах, но теперь, при свете уходящего дня, он не выглядел таким зловещим. Справа от него стоял перекошенный пост охраны, на разбитом стекле которого виднелись остатки красной надписи «..дьявите доку…». Никита хорошо помнил, как часто от безделья они разыгрывали охранников. Особенно он запомнил двоих, старую глухую бабку, которую на эту должность устроила заведующая, и Федора Кузьмича, крепкого сбитого, доброго, но подверженному чарам зеленого змия, мужика. Бабку ненавидели все, включая учителей – за то, что она вечно «стучала» своей дочери, окрашивая в негативный цвет любые, даже обычные события. Именно из-за ее гнусных наветов и уволили Федора. Каждый новый год, после торжественного чаепития и когда все взрослые расходились по домам, ребята устраивали собственное продолжение праздника, хотя правилами это категорически запрещалось. Из детей внутри здания оставалось не больше половины; кого-то забирали родственники, некоторые учителя брали своих «любимчиков» к себе на каникулы, часть парней и девушек из старшаков жили уже самостоятельно, посещая приют лишь на время учебы. Оставшиеся делились на две части; мелкие гуляли до боя курантов, после которого их все же гнали спать, а вот более зрелая часть собиралась в холле третьего этажа, куда вносили столы и делали импровизированное торжество, наполняя стол всем тем, что ребята смогли найти, используя свои скудные возможности в конце 80-х. Всеми правдами и неправдами подстраивали дежурство Федора так, чтобы оно выпадало как раз на Новый год, он не особо и сопротивлялся, активно принимая участие в застолье.
Так продолжалось два года, но на третий, прямо перед его началом, заведующая каким-то образом проведала о подготовке к празднику, которую ребята держали в строжайшей тайне. За день до начала нового года по всем этажам здания был устроен грандиозный шмон, проверялись даже шкафчики учителей. Выгребли вообще все, включая различные вещи, которые
