с толпой незнакомых ему людей, одновременно выискивая что-то необычное. Это было сложной задачкой, если не знать, что здесь является нормой. Помимо циркачей тут и там мелькали суровые мужчины в затейливых кожаных куртках: их одежда была хаотично усеяна тонкими полосками кожи, на многих из них были привязаны небольшие мешочки. Фигуры в юбках привлекли внимание Ганнона: бородатым женщинам рядом с циркачами он бы не удивился, но это оказались не они – некоторые мужчины здесь носили юбки из клетчатой ткани. Юноша старался не пялиться на них, чтобы не выделяться, но столь непривычные вещи все же выбивали его из колеи. В землях Деоруса длинные одеяния носили жрецы, да и судейский наряд был таков, но все же скрывал ноги целиком, в отличие от аторского наряда. Даже легионеры, носившие на бедрах защитные юбки из кожанных полос, штанами не пренебрегали.
– Хосп! – хрипловатый возглас прямо за спиной заставил Ганнона вздрогнуть внутри, но он все же сохранил самообладание и через секунду разглядел того, к кому обращался голос. Навстречу шел один из бородачей – бороды тут были почти у всех – в странной кожаной куртке с завязками. Этот был черноволосым и нес в руках окровавленные тушки черных птиц, связанные за белые ноги. – Откуда путь? – спросил бородача все тот же сиплый голос откуда-то позади юноши.
– Хосп, – глядя поверх головы Ганнона, ответил мужчина: похоже, это было местное приветствие. – Из Шахтного Леса! Дурнина ты, – хмыкнул он, – с Королевского, конечно! Трескуны же! – Охотник приподнял свою добычу, тыча в нее пальцем, и рассмеялся. Ганнон отметил про себя особую интонацию: он впервые слышал ее от настоящего аторца. Королевский лес, стало быть, это тот, что принадлежит Габхе. Двое стали обсуждать охоту на птиц, а юноша поспешил дальше.
Небольшая толпа собралась вокруг местного жителя, читавшего старую балладу, из тех занудных песен, в которых воины вызывали друг друга на битву по одному, перечисляя заслуги. Аторцы завороженно слушали, как победивший воитель сам снарядил сына погибшего от его рук противника в поход, чтобы тот набрался опыта перед возмездием.
На прилавках торговали едой и напитками, кожей и тканями. Где-то были разложены инструменты и всевозможная утварь из странного курума с синими прожилками. Ганнон отметил, что все инструменты были сделаны из того же материала: им резали и хлеб с мясом, и отмеренную ткань. На площади пахло свежей выпечкой, тут и там стояли небольшие печи, на внутренних стенках которых румянились лепешки. Муку для них мололи здесь же на небольших ручных мельницах.
Он шел по рынку, осматривая внушительных размеров дома, которые приметил еще с моря. Большую часть каждого здания представляла собой крыша, нависающая над стенами, доходя почти до земли. Дома стояли немного поодаль от города, в нескольких сотнях шагов, но видно их было хорошо: даже на таком малом расстоянии земля уже начинала возвышаться при приближении к горе, доминирующей над остальным пейзажем. Отсюда можно было различить, что на
