армии сидят в рядок и ничего, а тут иначе нельзя: больной не должен оставаться без присмотра. Нарушение безопасности.
– Да что за нарушение то?
– Без присмотра могут быть попытки самоубийства, драки,– Нонна хотела еще что-то добавить, но пощадила маму,– в общем, все ради безопасности больных.
Мама согласно покивала головой и продолжила:
– Илья, а как тут санитары-не слишком строгие?
Я усмехнулся:
– Да я не видел пока никаких санитаров, одни бабушки как наша соседка Раиса Петровна. Санитарки.
Мама вопросительно посмотрела на Нонну.
– Нет у нас никаких санитаров, это только в кино их показывают. Может, только у вас в Москве есть санитары в психбольницах. А у нас иногда в других отделениях бывают санитары, да и то-это местные алкаши, поработают две недели-и в запой. И их увольняют.
Мне все больше казалось, что мы собрались здесь, чтобы поговорить втроем, и мама с Нонной как старые подруги по работе обсуждают мое поведение и условия проживания в детском лагере отдыха. Нонне, видимо, подумалось то же, потому что она немного отвернулась, показывая, что не намерена более участвовать в общей беседе. Мама спохватилась:
– Илья, а больные здесь как себя ведут? Наверно, с утра до вечера кричат и дерутся?
– Нет, мам. Все спокойно, все занимаются своими делами, мне доктор разрешил книги брать-тут отличная библиотека, книг много, почти как у нас дома.
Мама обрадовалась:
– Илья, ты читай побольше, ты раньше так много читал, пока не связался с твоими Венькой и Левой,– мама снова обратилась к Нонне, стараясь представить ей меня в лучшем свете как старой школьной подруге,– ведь он такой домашний был, в школе никогда не хулиганил, не дерзил, с отцом только отношения натянутые. Даже не знаю, как он мог…
Нонна снова смягчилась:
– Да читает пусть на здоровье сколько хочет, мы только “за”! Вот из надзорки выпустят, тогда и телевизор сможет смотреть. В положенное время, конечно.
– Надзорка-это где буйные что ли?– встревожилась мама.
– Буйных у нас нет, мы больных лечим при возбуждении-они успокаиваются. В надзорке,..– видимо, она решила, что “надзорка” звучит слишком пугающе,– в наблюдательной палате лежат больные с обострением и за нарушение режима.
Мама как будто успокоилась и снова оглядывала меня.
– А доктор тут тебя осмотрел? Что сказал? Долго тебе тут придется находиться?
– Алексей Николаевич сказал, что пока экспертиза будет идти, потом скорее всего придется полежать несколько месяцев.
Мама глубоко вздохнула:
– Ну, все как Сурен Ашотович нам сказал, все так.– она обреченно повесила голову.
– Ну, мам, все быстро пройдет, полежу, начитаюсь на десять лет вперед, ну, что ты? – мне снова было стыдно перед мамой и перед “ее школьной подругой” Нонной, которая теперь укоризненно смотрела на меня.
Мама как будто что-то вспомнила:
– А
