заржал брюнет.
Дверь туалета распахнулась. Та пожилая, невысокая женщина, у которой выхватил матрас Юрочка, строго оглядела нас и скомандовала:
– Марш отседова! Тихий час! Курим, зажигалки опять завели?!
Челочный обаятельно улыбнулся и игриво протянул:
– Ну, Семеновна, не ругайся, пять минут осталось от того тихого часа.
– Вот и идите отсюда на пять минут!
Я ушел в надзорку и кое-как начал надевать наволочку, простыню и пододеяльник, очутившиеся на моем матрасе. Очевидно, их принесла Семеновна. Пока все шло хорошо, осталось только вычислить, кто эти Циркуль и Губошлеп.
На кличку “Губошлеп” отлично подходил тот парень с губами, но я не был уверен: в школе клички иногда были самые невероятные и по самым неподходящим поводам, например, одного рослого пухлого парня звали Микробом.
И вообще, как эти “петухи” выглядят? Из школьного фольклора я, конечно, знал, кто они такие, но никогда не видел. Похожи они на женщин или нет? Видимо, я должен был найти их, не прибегая к новым расспросам.
Это было что-то вроде теста на сообразительность. Адвокат мне несколько раз подчеркнул, что если я чего не пойму в уголовных обычаях, то могу переспросить тех, кто эти обычаи поддерживает, но пока я решил выяснить все самостоятельно.
Маленький, который был с Юрочкой, на циркуль был не похож. Остальные: лысый, усатый и старик никак не походили на отверженных. Оставался этот в углу. Про него ничего выяснить пока не удалось, он все так же кряхтел под одеялом. Вот это квест! Венька с Левой ржать будут, когда узнают.
Видимо, “тихий час” закончился, потому что туалетная дверь захлопала, за ней нарастал гул голосов. Юрочка, губастый и мелкий сорвались туда. Старик вытащил из кармана сигарету и тоже удалился, бормоча. Лысый со своим недовольным приятелем последовали за ним.
Вскоре в надзорке остался только я и этот в углу. Я перевел дух. Впервые за день я как будто остался один. Сегодня, пока меня окружали приставы, милиция, конвойные, не было возможности обдумать свое положение.
Боже, теперь придется жить непонятно сколько времени с этими недоумками, безумными стариками и гопниками! Встраиваться в их иерархию, представления о правильном и недопустимом! Подгонять себя еще и под эти мертвые правила режима и распорядка отделения. Ашотыч уговаривал: ни в коем случае не вступать ни с кем в конфликт! Ни с больными, ни с персоналом. Иначе время моего так называемого лечения может растянуться и на несколько лет! Легко сказать ” не вступать в конфликт”. Да тут спокойно и сутки провести невозможно! Такие типажи, взять хоть этого Юрочку-по умственному развитию совершеннейший второклассник, а вон какой! Силищи у него, чувствуется, полно. Он, интересно, за что здесь? Убил кого или изнасиловал?
Мои соседи потихоньку возвратились обратно. Раздался звонкий женский голос:
– Кипя-а-то-о-ок!
Больные снова повскакивали, достали откуда-то пластиковые кружки и быстро двинулись вправо по коридору. Там
