вот там-то и творится Страшный суд. Каждая попавшая туда душа взвешивается на Весах Правды и после этого попадает либо в чистилище, либо в вечный рай.
Он помолчал, ожидая моих ответных реплик. Но я уже практически не мог сопротивляться. Я был морально уничтожен им и не ощущал ничего, кроме усталости и огромного желания поскорее избавится от этого вампира. Я лишь покорно смотрел на него и ждал, когда это все закончится.
– Представь, – садистски слащавым голосом продолжал мой палач, – на одной чаше весов – твои добрые дела, – он развернул руки ладонями вверх, изображая ими воображаемые чаши весов, – на другой … – он сделал паузу и понимающе посмотрел на меня. – Как ты думаешь, что перевесит? – он сладострастно улыбался.
Я попробовал робко возразить:
– По–моему, я не так уж много наделал зла на этом свете.
– Может быть, – снисходительно согласился со мной духовник, – но много ли ты успел сделать добра? Вот в чем вопрос. Я перечислил твои неблаговидные дела, теперь послушаем тебя – давай, предъяви-ка свои добродетели.
Кисло усмехнувшись, я задумался про себя: «Что же мне, действительно, бросить на чашу добра? Есть ли у меня за душой этот спасительный противовес?»
Тюремщик просто наслаждался моим молчанием. Затем, не дождавшись ответа, продолжил свою «проповедь»:
– На ваших христианских картинах на тему Страшного суда можно видеть, что, когда человек предстоит перед этим самым судом и взвешивается на Весах Правды, рядом обязательно присутствует какая-то добрая сила. Это либо Дева Мария, либо ангел, которые слегка смещают чаши, чтобы помочь грешной, но верующей душе войти в царствие Божие. Да… – протянул он иронически и опять просверлил меня взглядом. – А теперь признайся, насколько велика сила твоей веры в Бога, чтобы Он закрыл глаза на некоторые твои грехи.
Мой исповедник вновь был прав. Я никогда серьезно не верил в Бога, поэтому не мог надеяться на Его снисходительность. Я не хотел больше врать ни себе, ни… Кому?
– Вот и сейчас, – услышал я тюремщика, – ты пытаешься совершить доброе дело, но ничего у тебя не получается. Может, ты думаешь, что ты, грешник, сможешь окупить свои неблаговидные поступки одним махом, как евангельский разбойник, который за правильное поведение на кресте попал в рай?
– Ты о чем? – устало спросил я.
Он по-отечески пожурил меня:
– А кого ты скрываешь у себя под кроватью?
Это было последней каплей. Моей усталости – как не бывало, все мои эмоции – растерянность, страх, стыд – пестрым калейдоскопом вспыхнули и молнией пронеслись в моем сознании. Каждым своим новым доводом мой мучитель сжимал, оборот за оборотом, пружину моего терпения. Но запас моих психических сил был не беспределен и пружина, взведенная до отказа, выстрелила.
Как дикий зверь я бросился на этого ненавистного мне человека, повалил его на пол, вцепился в горло и стал душить. Но вдруг руки мои ослабли, потому что он судорожно… засмеялся.
