ревóльвер? – оживился мальчик. Темненькая девочка повернула головку. Мальчик с книжкой оторвался от страницы.
– Не покажу, – вздохнул Ерошенко. – Ревóльвер я оставил в пóртфеле, а пóртфель в гóтеле.
– Жалко, – посетовал Геннадий Горобец и возвратился к девочке.
* * *
При виде Барбары Маргарита Казимировна всплеснула руками. Можно было подумать, радостно, но глаза остались невеселыми, почти равнодушными. После рассказа Старовольского Бася понимала почему.
– Вот Басенька. Сумела нас найти, – сообщил Павел Андреевич. – Не представляю как.
Не дожидаясь приглашения, Бася присела на стоявший в углу венский стул. Что-то следовало сказать. Но что – после такого ужаса?
– Мне сообщили. Добрые люди, – выдавила она.
– Должно быть, товарищ Лускин? Милый сердечный человек. Поздравляю с приятным знакомством.
– Ева Львовна, – неуверенно вступила в разговор Маргарита Казимировна, – несчастная женщина. Ей перебили руку прошлой осенью, и та очень плохо срослась.
Старовольский сел у круглого стола, рядом с супругой.
– Их Додик замечательно играет на нашем «Бехштейне».
– Гораздо лучше, чем я, – признала очевидное Старовольская. – Возможно, лучше, чем…
Она замолчала. Бася показалось, что сейчас она расплачется. Старовольский встал.
– Словом, налицо торжество справедливости. Каждому по способностям.
Бася заставила себя не опустить головы. В коридоре послышались шаркающие шаги. Хозяйка, поняла Барбара, Елена Павловна Гриценко, супруга ординарного профессора университета святого Владимира. Бывшего в каждом буквальном смысле. Господи, что это значит?
Маргарита Казимировна, пренебрегая хорошим тоном, что-то шепнула мужу и стремительно вышла из комнаты.
* * *
– Поиграем, дядя, в ножички, а? – предложил, вторично подойдя, белобрысый мальчик. – Твой ножик где?
– Ножик? У меня нет, – признался Ерошенко.
Мальчик смерил Костю недоверчивым взглядом. Мало того что без ревóльвера… Девочка, оторвавшись от куклы, блеснула любопытными глазенками.
– Мой батя без ножика не ходил, – сообщил мальчик с гордостью. – Он еще песню пел. Знаешь? Нам товарищ вострый нож, сабля лиходейка.
«Пропадем мы не за грош…» – вспомнил Костя продолжение.
– У меня другие товарищи, – объяснил он мальчику, – не такие вострые. Ваш папа, он кто, кавалерист?
– Пехотный. Его на деникинском фронте убили. Беляки, под Луганским городом.
Ерошенко кивнул. Перевидавший множество смертей, он так и не научился говорить о них с близкими погибших – и понятия не имел, как говорить о смерти с детьми. Девчушка подошла к скамейке, доверчиво присела рядом.
– А у Розки мамку офицеры покалечили, – продолжил мальчик. – Руку впополам перебили.
Речь
