свœй экспериментатором, поэтому, чтобы совладать с Еленой и уберечь своё влечение к мужчинам, просто отзеркалил её визит, и заставил рабов бросить в неё двух гельветинских змей, которых Елена с лёгкостью одолела.
– Кто ты такая? – спросил Гальба в гневном страхе.
– Я калечу души, разрушаю счастье, лишаю достатка, усложняю половую жизнь, создаю экстремальные переживания, дабы ветром сдуть с поверхности стола всех этих людишек, с которыми я наигралась. Я тонко чувствую все сферы жизни, так что мне не угрожæт опасность падения в грязь, я не какая-та там проститутка, которая по свœму неразумению бросæт вызов обществу.
– Я думаю, что ты просто окружила себя злыми планетами, – сказал Гальба, в напряжении пытаясь сохранить в себе привычные шестерёнки полковóго мужеложества. Влечение к совершенной женщине превратило его грубые нервы в обсидиановые камни, перекатывающиеся из его измотанных походной спальней суставов в напряжённый член. – Я думаю накормить тебя алюминием, выпороть, причём первый удар будет в такт четвёртому удару по Звёздной Сестре и продать затем на портовом рынке, но я не смогу этого сделать, не узнав твоё имя… – Гальба выжидательно умолк.
– Адли, – сказала Елена. – Меня зовут Адли. И я пришла сюда как раз за описанной тобой судьбой, но не для себя, великий цезарь, а для Елены из Иудеи, которая, подобно мелким христианам, раздавленных твоим предшественником, планирует поджечь Рим…
К величайшему ужасу для Елены и Гальбы их беседу прервало некœ железнœ существо, похожее на современный самолёт, упавшее возле дворца. Из него вышел сам Водолей, бог Дионис, и сквозь молчаливую и всё позабывшую охрану прошёл во дворец, где застал цезаря и Елену, пока ещё сохраняющих свою память.
– Я верну тебя к твœму мужу, – сказал Дионис Елене. – А ты, – обратился он к Гальбе, – выполни всё, о чём она тебя попросила.
Гальба смиренно кивнул, лишь чудом умудряясь скрывать свой страх перед богом. Однако Гальбе просьбу Елены помешал выполнить некий пришлец после Диониса-Водолея, ибо этот пришлец Николай Антиохийский предал апостолов Христовых, пусть только после третьего удара (хдыщ!), но предал настолько низменно, что от этого хдыщ звёзды Сестры рассыпались на небе и стали злыми козерожьими двойниками звёзд Водолея. Писал ли нечто подобное Джойс в «Поминках по Финнегану», когда выдумывал происхождение мира? Я знаю, я не читал, но у меня здесь свои поминки, ибо Песочный Брат отложил плётку и замер в ожидании. Он видел, как Николай, шестьдесят шестой из семидесяти, встретился с Симоном Магом в старом треугольнике, который тогда называли Холландом, и признался ему, что уклонился от веры, дабы драться вместе с ним, Симоном, против монотонов.
– Знаешь, о чём они говорили? – громко говорил Николай, не зная о присутствии в треугольнике Звёздного Брата. – Монотоны
