срабатывают? Может, ее уже не существует? В итоге она собирает капли мыла, скопившиеся на выходном отверстии диспенсера, моет руки и выходит. Ей как будто теперь еще хуже, чем когда ее тошнило.
За соседним столиком беседуют две женщины, русские. Русских много в Стамбуле, больше, чем турок, смеялся какой-то айтишник, после чего ему ответили – а эшников больше, чем русских. Женя тогда улыбнулась, но не ожидала, что шутка окажется правдой – про русских, не про эшников – и еще что ей повезет. Женщина была в пальто и солнцезащитных очках, кажется, не для защиты от солнца, а для защиты от косых взглядов на ее слезы. На коленях была переноска со шпицем, а на столике – смятый билет турецкой авиакомпании. Женщина должна была полететь в Черногорию, но чье-то сердце в России не выдержало, так что билет останется смятой бумажкой на этом столике, а у них троих с Пашей и Кото-Женей появился шанс попасть в Будву, где солнце, работа и психиатр. Она поднимает телефон позвонить Паше. Замирает: она представляет себе перекошенное лицо Паши – Гарри Поттер, не поймавший снитч, турецкоподданный, не допущенный к султану, – а потом набирает номер.
Паша появляется в «Старбаксе» через десять минут. Она почему-то уверена, что он нарочно задержался, сделал лишний круг, чтобы заставить ее понервничать, заставить воображаемых змей на ее голове кусать друг друга, – и говорит первой, чтобы он не успел сказать что-нибудь обидное:
Надо свернуться в колечко, в булочку с корицей, чтобы тебя не задело этой волной, не задело не задело не задело.
– Мы можем успеть купить билет на сегодня.
Один освободился до Тивата.
Она знает, как он отреагирует. Сначала покривится, пожует губами. Вздохнет, будто она заставляет его катить в гору камень, который нет-нет да и придавит его своим весом и покатится вниз. Всегда ли он был такой? Пинок под жопу, когда случайно подвернулся под ногу: всегда был такой, всегда всегда всегда. Кажется, нет, только моментами: косой взгляд, когда на фесте на Пхукете симпатичный музыкант повязал ей на запястье фенечку – good luck; слишком сильно сжавшаяся у нее на горле рука, когда они занимались сексом – она закашлялась и потом долго выпытывала, чего он хотел добиться (не ответил); его исчезновения на долгие ночи, которым никогда не находилось объяснения.
– Я не люблю просить деньги, ты же знаешь. Почему не попросишь ты?
Бывают моменты, когда тебе попросту становится некуда прятаться: ты и так в углу, между тобой и угрозой и так самое большое расстояние, даже если самое большое – вытянутая ладонь; ты просто ждешь, когда все закончится, и надеешься, что тебя не заденет.
Женя разозлилась.
– А почему я всегда должна просить? Разве не ты у нас нефтяной принц?
Где-то что-то хрустнуло, пошло трещинами, рвало несущую стену.
– Потому что это грязные деньги, которые никогда не приносят пользы.
– А почему ты не хочешь,
