дикие, звери не вызвала паники. Не успев ничего понять, Кир снова потерял сознание.– …а кости срастутся – это пустяк… ― голос был знакомый.
– Как ты его узнать умудрился? С такой-то мордой… ― второй голос принадлежал женщине.
Где-то потрескивал костёр.
– Я своих с любой мордой признаю… Тем более, сидели вместе…
– Зорин? ― Кир не сразу понял, сказал ли это вслух или просто подумал, неосознанно разлепил веки.
– Вот и очухался. Я это, братец, я.
Мутный взгляд сфокусировался на широком бородатом лице Ратмира Мироновича, затем на миловидном лице девушки в беличьей шапке. Кир подумал, что это и есть дочь Зорина, о которой тот нередко рассказывал.
– Ты отлёживайся. Пить хош? Анфиска мигом метнётся, принесёт. А там, может, и суп похлебаешь, как совсем оклемаешься.
– Я уж думал, мне кранты…
– Да ты сто лет теперича жить будешь, ― улыбаясь, Зорин получше укрыл больного армяком.
Кир вновь закрыл глаза. В голове звучала с детства знакомая песня…
Разлучённые (1918 г.)
Вельтисов ногтем поскрёб край рукава гимнастёрки, будто надеясь счистить брызги крови. В воздухе стоял запах гари. Несколько солдат с местными мужиками бегали с вёдрами от колодца к загоревшейся в ходе боёв избе, чтобы огонь не распространился дальше. Двое бойцов за руки и за ноги протащили мимо тело убитого. Вельтисов успел разглядеть бурое от грязи и крови лицо – Ерманов… Пётр, кажется. Перед боем рассказывал какой-то глупый пошлый анекдот, который Велитисов совсем не мог вспомнить.
– Командир… ― голос начальника штаба заставил обернуться.
Он шёл, прихрамывая, и Вельтисов сделал несколько шагов ему навстречу.
– У нас десять человек раненых, трое – совсем тяжелые, шестнадцать убитых, ― отчитался Журавлёв, закуривая.
Его светлые ресницы и брови были опалены.
– Малиновых в лес человек двадцать убежало. Не вернулись бы. А то их там по лесам столько прячется… ― он шмыгнул носом.
– Пленные есть? ― спросил Вельтисов.
– Семь человек. Да расстрелять их, и дело с концом, ― Журавлёв сплюнул на землю. ― Может только кроме девки.
– А с ними девка ещё?
– Ага. Ничего такая. Посмотрите?
Вельтисов кивнул и пошёл рядом с собеседником.
Пленные сидели на земле молча, лишь изредка поднимая глаза на конвоиров. Все коротко подстрижены и одеты в цвета летнего леса.
– Вот, ― Журавлёв указал на одну из семи макушек.
Вельтисов замер, когда пленница подняла голову. По лицу было видно, что и она узнала свою первую любовь.
– Ты… ― чуть слышно проговорил Вельтисов.
И сердце его вдруг зашлось так, как не стучало даже перед боем.
– Я… ― она моргнула воспалёнными глазами.
В
