скуки побила моль. В этой же шали была на похоронах бабушки, потом умерла мать. Ева выдала замуж дочь, вышла на пенсию и переселила серого супруга в бывшую детскую. Чтобы не храпел и не мешал смотреть на ночное небо – вдруг упадет запасная звезда, чтобы блеснуть хоть напоследок, на зависть всем. Но разве одной и той же щеки может дважды коснуться небесное светило?
И все же на Еву кое-что просыпалось. Не сразу, уже в эпоху зрелого радикулита. Не волшебная пыльца, но самая настоящая небесная труха. Влетела как когда-то через распахнутую форточку и осела на лице, на шее и на руках старушечьей гречневой крупкой.
А более никакой звездной магии в Евиной жизни не было.
***
Я только что прочитал весьма любопытную статью незнакомой мне пока науки. Про девушку по имени Ева, ее мать, Генрику, перхоть и радамер. Весьма интересный доклад в свободной форме о другом городе и совершенно иной жизни, которая и на жизнь-то не похожа – ни персонального помощника, ни расписания, ни Хобби Дома. И люди сначала все разные, а потом немного напоминают нас: ходят в серой одежде, и у некоторых есть перхоть. А Ева вообще смахивает на меня самого: она недовольна красным пятном – то его наличием, то его отсутствием, как я недоволен собственным коротким именем практически постоянно, кроме случая, когда вижу в окне Гудбранда. Это очень странная и, думаю, эмпирическая статейка: там красивая, как звезда, девушка умирает молодой да еще и от рака, а другие люди стараются размножиться любым способом, эдакие люди-лишайники. Но как можно умереть от меланомы, разве Генрику не привили комбинированной вакциной, защищающей практически ото всех видов канцера? И почему в столице даже не попытались изменить генетический код или просто не прекратили неконтролируемое деление клеток, чтобы после запустить процесс регенерации тканей? Вместо этого назначили нечто вредное – какую-то химию, в итоге получилось экологически грязное лечение. Может мне через пару лет в оздоровители пойти? Я люблю анатомию, не боюсь крови и нахожу космическую эстетику в какашках. А главное, у меня крепкие, очень крепкие руки. Но про выбор будущей деятельности нам пока ничего не говорили.
– Пора принять корректоры, Боб, и готовиться ко сну. У тебя тридцать минут, – отвлекает Миа.
Пусть отвлекает. Мне срочно нужна смена обстановки: туалет в конце коридора, горсть разноцветных улучшителей и усреднителей. Но я снова и снова думаю о статье. Еще немного и голова треснет, как перезревший арбуз. Взяточник-помада-шарлатан-тюрьма-заместитель директора-пряничные домики-провинция-старшая школа…Запутался во всем: в Еве, в звездной пыльце, в каких-то докторах, в сером дыму неизвестного слова «папироса» – пусть будет X, вставленных в неизвестный «мундштук» – пусть будет Y. Смешно. Хочу решить абсолютно новое уравнение, используя старую формулу. Я брожу рядом с проходной, пытаясь разглядеть лица людей, еду на автобусе по незнакомым улицам, хотя никогда не покидал пределы своего города. А еще мне вдруг становится не по себе. Впервые
