который и не остров, в общем-то, а просто заснувший вулкан. Но ведь вулканы не тухнут, а лишь дремлют. Сменится несколько поколений Кихи, и вулкан снова проснется. Или уже проснулся?
В детстве у Кихи было много друзей. И постарше, и помладше. Надружил силой. Огонь запомнил мудрость, которую сказал отец, доедая за сыном бурый рис: «Или ты, или тебя», и всегда бил первым – кто ж захочет, чтобы «тебя». Кихи лупил даже камни, и те передали его кулакам тяжесть и мощь. Но это осталось в прошлом.
В доме, в котором родился Кихи, была книга. Единственная. Старая, в черном кожаном переплете с тисненым золотым крестом. Книгу то ли забыл на берегу заблудший давным-давно на остров пастырь, то ли выменял ее на жемчуг еще у деда Кихи. Она стояла на верхней полке рядом с пустой жестяной банкой и служила основанием для паучьего бунгало. Кихи пару раз листал черную книгу, однако это занятие быстро наскучивало – никаких картинок, сплошная занудная мораль. Вот только не надо преждевременных выводов! Ведь Кихи закончил целых шесть классов. И тогда это было хорошо – шесть-семь. Выпускник Кихи умел быстро писать под диктовку, помнил назубок таблицу умножения и немного таблицу Менделеева, а еще что Земля не совсем плоская, звезды не совсем многоугольные, что нефть есть даже в океане, что природный газ и газы в кишечнике – разные вещи, что током может убить и прочие научности. После окончания школы мать почти задаром отдала учебники соседям, у них было много детей и еще меньше денег.
Зато куда больше Кихи нравилось учиться настоящей жизни: латать сети, чинить отцовскую лодку, кидать гарпун в акул и скатов и приносить на прибрежный рыночек полные корзины рыбы. Которую торговцы увозили на другие острова, чтобы перепродать намного дороже. По вечерам Кихи ел жареную морскую мелочь, приготовленную матерью и честно разделенную на три части, а днем солнце жарило его самого так, что желтокожая наследственность уступила место темной бронзе. Хотя какая может быть наследственность на островах, где смешалось полмира, где даже своей кухни толком нет? Но зато есть гитара, которая поет томным мяукающим голосом, и есть доски, на которых по высоким волнам катались и грациозная Калеа, и простые смертные еще два века назад.
Когда полуночный океан проглатывал пекло и свет, и вылетали полчища кровососов, Кихи спал в гамаке под балдахином из москитной сетки. И приходили сны про то, как он станет самым сильным и уедет на другой остров, а то, бери больше, на материк. Что будет поставлять рыбу в дорогие рестораны, а не ловить сам.
Но сны редко сбываются полностью, чаще наполовину. На материк Кихи не попал. Надо сказать, что и на большом-то острове очутился по чистой неслучайности. Когда Огню минуло четырнадцать, он «передружил» с одним мальчишкой: выбил дурь, а заодно и барабанную перепонку из левого уха. Родители пострадавшего требовали компенсацию в размере десятка кур и цемента – из него планировалось построить фундамент дома, чтобы пережить ураганы, нищету и поневоле не стать хиппи.
– Или куры и цемент, или кормите сами нашего полуглухого
