как он там живет. Что думает, какие напитки по утрам употребляет. Я должен быть раньше. У меня пять минут времени, пока тут все не пошло ко дну. И всемогущий речной царь не отписал здешние волшебные края в свои вечные владения. Я ускоряю шаг и устремляюсь вперед, насколько это возможно.
Вот и она
Ну вот и она, Батискафная улица. Она кривая как червь. Угольные и выгребные ямы зияют там и тут, и я принужден балансировать на шатких и непостоянных досточках и подмостках, чтобы не ухнуть в бездонную вонючую пропасть. И прощай тогда, Вячеслав Самсонович. Дровяные башни, березовые и сосновые, громоздятся друг на друга и взмывают до небес. И, если приложить хоть какие-то усилия, можно вскарабкаться прямо по этим полешкам на ближайшее облако. Посидеть там, перевести дух, снять свою потерявшую разумные очертания, всякий стыд и срам треуголку и сказать «ну вот и я, Господи, прими раба своего, Вячеслава Самсоновича». А он ответит мне: «сиди на облаке, Вячеслав Самсонович, столько, сколько пожелаешь. Отдохни от праведных трудов своих в департаменте. Только вот где твоя треуголка? Ступай обратно на землю и ищи там треуголку». А что же тогда у меня в руках? Осьминог не осьминог, кошка – не кошка. И это я таскал все это время на голове? Господи, ну как неохота возвращаться туда. Батискафная улица так и петляет между преисподней и царством небесным. Задевая их своими неровными и неухоженный краями. Но что мне до этого? Одной только Батискафной улицы мне вполне довольно. Я стою и рыдаю от счастья. Редкие прохожие оборачиваются и таращатся на мои горючие слезы.
Да и кто отпустит меня? Пусть даже и с треуголкой? Пока я не найду и не отыщу хрустального сердца, я не пойду на небо. Жизнь моя, в общих чертах, еще не завершена. Как знать? Я тут стою, пялюсь на облака, размышляя, как бы туда поскорее попасть, а безымянный капитан, хитроумный хитрюга, смотрит на меня в окошко и похохатывает знай себе в увесистый и ловкий капитанский кулак. Ведь так оно и есть, нет разве?
Ямы
Я аккуратно обхожу по краешку или по хрупким жердочкам выгребные ямы. Как знать, быть может там, на дне, обитает огромная жаба, которая питается упавшими туда ломовыми извозчиками. Я представляю себе, какая отчаянная и жестокая борьба происходит под моими ногами. А ведь некоторые жабы могут быть величиной с трамвай или троллейбус. Уж и не знаю, как безымянный капитан жил среди этого бесподобного и кромешного ужаса. Ну не иначе привык, наверное. Я вот подумал – хорошо государыня всего этого не видит. Быть может, сейчас она на полпути в Монголию и горячий ветер обдувает и обжигает ей нежное и непривычное к палящему зною лицо.
Куклы
А может, она сидит сейчас в своей золотой клетке. Одинокая и бледная, как фарфоровая кукла. Сырые александрийские луга шелестят за окном. И вот куда прикажете деваться.
Находка
Вот и снова она. Удивительно, как только не провалилась куда-нибудь. Это просто чудо, чудо. Я, наверное, избранный, не иначе. Пусть вся Выборгская сторона знает об этом. Ну, ступай, ступай
