темноты по ночам, повесил ее тут, у выхода из кинозала, еще и приколол над ней странную какую-то картину четырьмя железными кнопками. На картине этой есть женщина с нечеловечески грустными глазами. Одной рукой женщина хватается за голову, будто она у нее болит, а другой рукой держит маленького лилипуика за одни только его ноги и решительно не понятно как этот лилипутик у нее из рук не вываливается. Из нормальной одежды у них ничего нет, оба в простыни разноцветные закутаны, женщина так вообще с головой. У лилипутика в руках бумажный лист и там написано что-то, чего не разобрать – буквы странные, на наши похожи как дальние-дальние, седьмая вода на киселе, родственники. Кажется, что художник хотел нарисовать женщину и лилипутика так, чтоб они смотрел друг на друга, но на самом деле их глаза никуда не смотрят, а если куда смотрят, то разве что в пустоту. А еще у лилипутика противоестественно длинные пальцы на ногах и одна ступня намного больше другой, с кистями рук тоже, впрочем, так. Очень странная картина и не понятно зачем она здесь. Капеллан принес ее сложенной вчетверо, поэтому через центр у нее тянутся две пересекающиеся, не разложившиеся складки: горизонтальная складка проходит по самым глазам женщины, отчего они у нее заузились и стали каким-то хонгильдоновскими и еще более грустными.
Я потряс спичкой и направился к себе на спортивный мат. Не успел я лечь, как где-то в глубинах кинотеатра раздался странный то ли скрип, то ли хрип, что-то щелкнуло и что-то хрустнуло и что-то зашумело как радио, которое все никак не может поймать волну.
– Эй! – эйкнул Женя, Женя не спит оказывается.
– Ух! – ухнул со своего спортивного мата Фенек.
– Хрррррр! – раскатился по всему кинозалу Витин храп.
– Что там? – спросил Фенек.
– Кажется, что-то щелкнуло, а потом что-то хрустнуло, – сообщил я.
– Очень ценная информация, – срезал меня Женя.
– Пойдем посмотрим чего там, – кто бы сомневался, что Женя предложит пойти посмотреть чего там, да только не я.
Где-то в глубине Храма снова что-то щелкнуло, а потом снова что-то хрустнуло, теперь забормотало и снова тишина.
– Может само пройдет? – робко предположил я, идти смотреть что там решительно не хотелось, хотелось просто забраться с головой под одеяло и затаиться там.
– Если само пройдет, – возмутился Женя, – то мы никогда не узнаем, чего это там было.
– Вот и хорошо, – это я.
– Ничего хорошего, вставай! – это Женя.
– Может ты с Феньком пойдешь посмотришь, а я, – я замялся, – в тылу останусь.
– Зачем? – удивился Женя.
– Буду охранять, – сказал я.
– Что? – не понял Женя.
– Тыл, – объяснил я.
– От кого?
– Мало от кого!
– Так, – Женя понял, что я морочу ему голову, – бери лампу.
Если я сейчас откажусь, откажусь пусть даже со всей решительностью, то Женя меня за шкирку поволочит посмотреть чего там, он же не отстанет, разве я его,
