style="font-size:15px;"> – Сбит сержант Анохин, лейтенант Александров подломал шасси, у меня над целью зависла бомба… Кто в этом виноват, выходи из строя!
Тягостное, длительное молчание. Глубоко посаженные глаза ощупывают каждого.
– Считаю до трёх. Раз… Два… Три…
Тишина и молчание в строю. Каждый далёк от мысли, что он конкретно виноват в перечисленных грехах, но совместная работа накладывает на каждого определённую ответственность, и поэтому слова командира каждому не безразличны. Каждый продолжает смотреть в сторону пыльного заката, совершенно не осознавая, что это, возможно, последний закат в его короткой жизни.
Командир вынимает из кобуры пистолет, ставит его на боевой взвод и несколько писклявым голосом продолжает:
– Если никто не выйдет, буду расстреливать каждого пятого как пособника фашизма и лично Гитлера.
Никто не двигается.
– На первый – пятый рассчитайсь!
Пятые номера отвечают по-разному, но в основном тихо и обречённо.
– Пятые номера, шаг вперёд. Марш! Направо! В балку, шагом марш! Остальные – разойдись!
Ждём, что будет дальше. Из балки раздаются пистолетные выстрелы. Вскоре появляется майор Помазанов и своим обычным, нервным шагом направляется на командный пункт полка, расположенный в палатке. На этом разбор полётов закончился.
«Расстрелянные» возвращаются из балки с неприятным чувством свершившегося и с ожиданием новых событий завтрашнего дня.
В то тяжёлое военное время такой командир, как Помазанов, не имел права так обращаться с подчинёнными, хорошо понимающими, что общий успех в борьбе зависит от сплочённости, дружбы и доверия в коллективе. И чем сложнее боевая техника и труднее боевые задачи, тем эти требования и роль отдельного человека становятся более значимыми.
Майор погиб при загадочных обстоятельствах. Подтверждением этого было то, что флагманский штурман и стрелок-радист не произнесли ни единого слова о гибели командира.
Новым командиром нашей группы стал старший сержант Лёша, командир самолёта с хвостовым номером девять. С этим самолётом и его экипажем меня связывали взаимная фронтовая дружба и общие боевые задачи.
4 октября самолёт моих друзей был подбит и не дотянул до аэродрома Сарабуз трёх километров. Стрелок-радист Вася Фёдоров сбил истребитель «Хейнкель-113», но и сам получил более десяти ран. В санчасть его увезли ещё живого. Лёша и Толик были живы.
На место вынужденной посадки «девятки» поехало пять человек. Из Саки выехали на полуторке, по дороге несколько раз приходилось выскакивать из кузова и прятаться в канавах от обнаглевших немецких самолётов. И каждый раз я стрелял из винтовки по этим наглецам с надеждой на успех.
В Сарабуз (военный городок ВВС Черноморского флота) приехали во время бомбёжки, когда первые самолёты уже отбомбились и уходили на бреющем полёте
