не дали, царь-батюшка оставил колян на произвол судьбы.
Население Колы своими силами и средствами восстанавливало город. Но на предложения власти заняться ремонтом Благовещенского собора коляне ответили отказом. В марте 1860 г. они отписали «Живя на самом дальнем Севере мы вовсе забыты начальством. Более пяти лет прошло после разорения, а мы не получили от правительства ни малейшего вознаграждения за понесенные нами убытки… По бедности своей мы не можем приступить к исправлению церкви.»
Население Колы в весенне-летнее время возрастало за счет прихода наемных рыбаков «покрученников» с юга полуострова. Объясняется это возможностью заработать больше на промыслах трески, которая с апреля массой шла на восток вдоль Мурманского побережья. На Белом море не было скопления трески, некрупную сельдь «беломорку» промышляли, в основном, в период нереста в зимнее время. Основной доход на беломорском берегу давал промысел семги в устьях рек заборами и на тонях гарвами. Заборы представляли собой заграждения из бревен с узкими проходом, проплывая через которые рыба попадала в ловушку. Гарва была сетью с ловушкой на морском конце, которая создавалась загибом самой сети. Семгу и другую рыбу ловили также неводом – длинной сетью, которую ставили от берега. Опытный наблюдатель ждал, когда в невод зайдет косяк рыбы и по его команде артель из нескольких человек быстро тянула за морской конец невод в виде полукольца, закрывая рыбе выход. Затем невод вытягивали на берег с уловом. Неводами ловили семгу саами на Мурманском берегу.
Рыболовные снасти нашего деда А. И. Житких. Поддев с оловянной блесной и льняной леской на рогульке для сушки. Акулий крючок, крючок для яруса. Багорик причальный. Иглицы для ремонта сетей.
Путь рыбаков от Кандалакши до Колы шел то пешими тропами, то летом по озерам на карбасах и был очень трудным, так как выходить надо было в конце зимы, чтобы успеть к началу промысла…
Вот как описывает это исследователь от Императорского географического общества. «Идут, конечно, пешком, забрав весь необходимый скарб: тулупы, топоры, сети, хлеб и медные гроши, в надежде добыть себе и покидаемой семье кусок хлеба. Начиная с конца марта и весь апрель тянутся они… Куда? Зачем? Не красна их обетованная земля. Это Мурманский берег. Уже в апреле должны они быть на месте… При отсутствии пути идти по ненаселенной местности, не имея никаких средств сообщения с жалкими краюхами черствого хлеба, в самое дурное время – идти и не знать где пристанища…
Вязнуть по пояс в снегу, измокнуть, продрогнуть и при этом полуголодать – это все ничего. Но при этом надо знать, что придешь домой и тебя ждет теплая постель, самовар, да весело потрескивает камелек. Но если вы знаете, что завтра, и послезавтра, и через два, три, четыре дня все опять одно и тоже, тогда это мука, мука необходимая, возможная только ради куска хлеба.»
