вчера, в тумане пришел. Должна свершить я это.
Марфа оглянулась по сторонам, прислушалась к лаю собак из поселка, закрыла глаза, пошептала, перекрестилась и неожиданно взялась за крест. Она с большим напряжением, покачивая, выдернула крест и опять перекрестилась. Видно было, что всё она делает с огромным напряжением. Испуганный Ваня понимал, что сегодня совершается что-то очень важное и не только для одной мамы, но и для него. Напуганный событиями ночи дома, теперь еще кладбище с острым камнем колдуна, он обреченно ждал.
Марфа легла на холмик и просунула до самого плеча руку в дырку от креста. Лицо её было белее коры на березе. Скоро она что-то вытащила и стала вытирать травой, после ладонью. Это было похоже на глиняную кринку, в которой дома хранили молоко. Только у этой узкое горлышко было забито ветхими тряпками. Марфа выковыряла их, и высыпала в подол кучу камешков, как показалось Ване, взяла один, потерла ладошкой и он заблестел.
– Мам, что это?
– Это, сынок, золотые царские червонцы. Твой прадед, а мой отец, Иван Филиппович, завещал всё это нашей семье. Здесь спрятана только маленькая часть завещанного, а большую я и сама не видела, знаю, что найдёшь и возьмёшь ты, наследник, Иван Филиппович Ромашкин. Дедко завещал, что до конца века сменится безбожная власть и ты с этим золотом начнешь дело божеское возрождать, благие дела творить. А пока ты должен расти и учиться. Всё, что ты сейчас видел, всё это ты забудешь до поры, а я навсегда.
Марфа говорила, будто читала по книжке, Ваня не понимал её. Она никогда так не разговаривала, и он боялся перебить, переспросить, мама говорила ему, но смотрела в сторону, или в небо.
– Приидёт срок и тебе, Иван Филиппович, как мне пришёл, много вспомнишь, ещё больше поймёшь, когда много переживёшь.
Мама закрыла глаза, сделала подряд несколько глубоких вдохов, лицо её розовело на глазах, она так посмотрела на Ваню, словно увидела его впервые, и прислушалась. Потом достала из-за пазухи маленький узелок, развернула и показала свою брошь и серьги.
– Это подаришь своей жене, – и положила узелок в кринку, туда же снова высыпала монеты.
– Я не собираюсь жениться на чужих. Я только на тебе женюсь. Я одну тебя люблю, мам! – у него заблестели слёзы.
– Ой, родненький, да я бы тоже с тобой всю жизнь жила. Слушай дальше. К тому времени, сынок, может и креста этого не будет, только помни одно, сорок метров от камня колдуна по прямой линии от скалы. Всё забудешь и всё вспомнишь.
Марфа опустила кринку в дыру, поставила крест на место, снова пошептала, покрестилась, и с большим трудом, словно отрывалась от земли, встала. С минуту постояла, закрыв глаза и скрестив руки на груди.
– А это, сынок, тебе, – положила в руку четыре золотые монеты. – Ты сам поймешь, где их применить. Спрячь каждую денежку отдельно так, чтобы никто никогда не видел. Ни тётя Фрида, ни дядя Сальман, ни друзья самые лучшие. Может случиться и потеряешь, но только не все разом. Пока хоть одна монетка будет с тобой, ничего не бойся. А случится, что последнюю потеряешь,
