ноги, а если очень повезет, еще и обогатиться на золотом прииске.
Коля не хотел уходить из родительского дома и пытался что-то делать по хозяйству, но… сыну врагов народа не на кого было рассчитывать и ждать помощи, наоборот, травили кто как мог, как собаку. В конце концов, – огород зарос бурьяном, корова сдохла, кур съел, козу в первую же зиму волки утащили, проделав дыру в крыше сарая. Последними он съел сизарей, что жили на чердаке и… пошел побираться. Коля хорошо сочинял частушки и пел их под игру на балалайке. Быстро пристрастился к самогонке, развлекая гулящий народ. Скоро и его следы затерялись, но… в поселке много лет помнили Колины частушки:
– Ты босая, я босой,
босяки мы оба,
ты косая, я косой,
а любовь до гроба!
Клавка мне давала в глаз
За измену, много раз.
– Ты прости! – И ты, прости!
Любим, мать твою, ети!
Клава, не ругай меня,
что нажрался, как свинья.
Пили не за кой кого,
за Сталина любимого!
Конец первой части
Часть 2
Ваня – Дон Жуан. По краю волчьей тропы
Ссыльная немецкая семья Киршей приняла в свой дом испуганного и плачущего Ваню как родного. По местному сарафанному радио они через несколько дней узнали, что в одной семье, в соседнем колхозе, произошла беда, причем большая – колхозница убила уполномоченного органов КГБ, майора. Еще пропали бесследно солдат и мальчик, внук этой колхозницы, которые на глазах людей утонули в озере Светлом, но тела их всё ещё не найдены. Рассказывали странные вещи, будто бы солдат и мальчишка утонули в таком месте, где утонуть никак нельзя, даже если захочешь. Колхозницу уже арестовали, увезли в область и будут судить как врага народа, а за убийство офицера это однозначно расстрел. В семье Киршей все эти слухи в чём-то подтвердил Ваня, что-то дополнил, но никакой ясности, всё-таки, не добавил. По большей части он плакал или спал. Единственное, что поняли Фрида и Сальман – надо молчать, тем более, что в их поселке мальчика никто не знал. Фрида и Сальман были жена и муж, те самые, к которым Марфа отправила Ваню в надежде, что они поймут всё и помогут.
Фрида, была женщиной больше доброй, чем умной, она не подумала о возможных последствиях со стороны властей, и приняла бедного мальчика всем сердцем, как родного, и не раздумывая обволокла его материнским теплом и нежностью, даже большей на тот момент, чем родных детей. Родных у неё были сын – Фридрих, все звали его Федей, ровесник Вани, ещё дочь Эльза – Лизхен, или просто Лиза, она была на два года старше.
Муж Фриды, Сальман, для соседей, Саша, был больше умным, чем добрым. Как и положено немцу от природы, он был работящим, пунктуальным, особенно в мелочах, что не всегда совмещается с душевностью или добротой, а страстью к традиционному немецкому порядку он постоянно создавал для всех проблемы, и не только
