убили. Лейтенант, с которым вы сегодня беседовали, проводит расследование. А я ему помогаю. Он сам просил меня об этом, хотя я так и не понял, какая от меня может быть польза в этом деле…
– Может. И будет! – на полном серьёзе пообещала Аля.
Я запнулся, потеряв нить разговора:
– Уверены? Впрочем, не о том сейчас речь. Беда в том, что, кроме нас с лейтенантом, да ещё одного – двух человек, посвящённых в эту историю, никто не верит в то, что это – убийства. Милицейское начальство Семёна уверено, что все эти несчастные случаи – несчастные случаи и есть. Потому что следов преступления и преступника во всех четырнадцати случаях обнаружить не удалось.
– Пятнадцати, – поправила меня девушка.
– Почему пятнадцати? Лейтенант утверждает, что было четырнадцать смертей, – оторопело возразил я.
– Он просто ничего не знает о пятнадцатой. Вернее, о первой, – грустно сказала Аля и резко отвернулась.
Я успел заметить, как в её глазах блеснули слёзы.
– Аленька, что с вами? – я опять, на этот раз осторожно, взял её за плечи и развернул к себе.
Девушка и в самом деле плакала. Тихо, без всхлипываний и рыданий. Просто крупные слёзы вытекали из её глаз и прозрачными ручейками сбегали вниз по щекам.
– Я не знаю, что со мной! В том-то и дело, что не знаю, – она уткнулась лицом в моё плечо, – Не знаю, откуда мне всё это известно, не понимаю, как эти убийства связаны со мной! А они ведь как-то связаны, я это чувствую. Я даже не знаю, кто я!
Последние слова Аля почти выкрикнула. Я покрепче прижал её к себе. Никаких подходящих слов в голову не приходило. В неё вообще ничего не приходило. После всех нынешних событий мозг, видимо, включил защитное торможение.
Минут пять мы так и простояли. Наконец, девушка оторвалась от моего плеча, подняла влажные зелёные глаза и тихо, очень тихо сказала:
– То, что их убивает, очень странное. Я не понимаю.
– «То»?! Вы хотите сказать, что убийца – не человек?! – изумился я.
За сегодня это уже второе предположение о нечеловеческой природе убийцы. Первое, помнится, высказал лейтенант. Правда, я так и не понял, насколько серьёзно он это говорил. И вот теперь – Аля. По непонятным причинам, словам этой девочки я верил. Всем, даже самым невероятным. Наверное, в силу невероятности её самой…
– Человек… и – не человек. Я не могу понять, не могу почувствовать. Сейчас пока – не могу. Может быть, позже… – Аля выглядела растерянной.
В коридоре началась какая-то суета. Туда – сюда затопали ноги, слышались приглушённые голоса. Наконец, все фоновые шумы легко перекрыл визг Клавдии Петровны:
– Пал Палыч! Доктор! У вас вызов!
Я виновато посмотрел на Алю. Она улыбнулась:
– Идите, доктор! Кому-то без вас плохо.
Неожиданно для самого себя, я поднёс к губам её руку и поцеловал.
И выскочил за дверь.
